Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки
Шрифт:
Внутри наша половина оказалась вполне на уровне. Я даже немедленно позабыла о соломенной крыше. Господствующие оттенки мебели – кофе с молоком – стильно сочетались с белыми вытянутыми стеновыми панелями, белыми же конусообразными светильниками, белыми боковинами шкафов. Вместо привычного потолка над головой перекрещивались, как в шалаше, толстые бамбучины, образуя воздушное легкое кружево на фоне шоколадных, изнаночных досок крыши. Чтобы глаз не замыливался, по креслам и на кровати пламенели алые мягкие подушки. Интерьер был не просто стильный – безупречный! Верно, именно
Места общего пользования, за исключением, разумеется, туалета, оказались непривычно открытыми. Роскошное джакузи, усыпанное чудными разноцветными лепестками, отделялось от второй гостиной лишь чисто номинальной перегородкой. То есть принимаешь ванну и беседуешь с обществом. Как в Древней Греции. Или Риме? А можно просто смотреть в окно. На бескрайний синий океан. Сейчас, правда, он был черным, а потому невидимым, но я уже точно знала, что он рядом! Напротив джакузи – массажный топчан. Светло-кремовые полы с шерстяными циновками, раковина в виде распустившегося лотоса. Просторно и уютно. По сравнению с этим размахом люксовые номера в куршевельской «Le Lana» и монакском «Hermitage» казались мне теперь жалкими лачугами.
Интересно, а непознанный мною «Four Seasons Doha» лучше или хуже? Надо будет выяснить у Юльки.
– Дашка, ты есть будешь? – прошамкала племяшка набитым ртом. – Мать тебе тут лобстеров оставила, ветчины и фруктов целую кучу.
– А шоколадки нет? – полюбопытствовала я. После тягот перелета и эмоциональной перегрузки организм просто алкал положительной зарядки в виде вкусных углеводов.
– Нету, – развела руками Юлька. – Я в баре много взяла, на двоих, так ведь папашка заходил.
Любовь Ильдара к детским утехам в виде сладостей был общеизвестна, потому я не удивилась.
– Тогда я в душ и спать.
– А гулять под тропическими звездами? – Юлька уставилась на меня так, словно я на ее глазах собираюсь совершить тягчайшее преступление, по сравнению с которым убийство – легкий завтрак. – Я тебя зря, что ли, ждала? Тут ночник есть прямо на пляже, там туса до утра.
– А родителей ты спросила?
– Теперь ты мой родитель, Даш, – ухмыльнулась племяшка. – Они тебя знаешь как ждали? Чтобы меня с рук сбыть.
Об этом-то как раз я догадывалась. И это же накладывало на меня большую ответственность.
– Ты хочешь, чтоб от усталости я свалилась в обморок прямо в баре? – холодно поинтересовалась я. – Сутки на ногах. Во рту ни крошки.
– Че, в Москве отрывалась перед отпуском? С кем? Я знаю? Ну и как он?
– Работала. И имею право на заслуженный отдых.
– Ладно, – кивнула Юлька. – Будем спать. Напрасно в баре нас ждут.
– Кто?
– Да я тут с ребятами познакомилась, из Мексики. Один на тебя конкретно запал.
– Каким образом? Заочно?
– Зачем? У меня же полный телефон твоих фоток. Он как увидел – в аут. Говорит: я должен познакомить ее со своим папой.
– Зачем?
– Здрасьте! Невесту же положено с будущим свекром знакомить.
– Кто – невеста?
– Дашка, у тебя в самолете что, мозги заложило? По-русски же объясняю: этот парень жениться хочет. Влюбился с первого взгляда.
– А я-то тут при чем?
– Так на тебе жениться, дура! У него папашка какой-то крутой, Мигель, зовут его так, на своей яхте приплыл.
– Откуда?
– Из Мексики!
– А кто у него папашка?
– Откуда я знаю? Какой-то богач. Сотовой связью занимается. Мигель говорит, что он самый богатый в мире. Врет, конечно. Каждый дурак знает, что самый богатый – Билл Гейтс. Но, может, у них, в Мексике, про Гейтса не слыхали? У них же Форбса нету.
– Зовут как?
– Кого?
– Мексиканца!
– Говорю же, Мигель.
– Да не его, папашку.
– Щас. Он сто раз называл. Я даже записала, хотела у отца спросить. – Юлька долго рылась в сумках, тумбочках, аккуратно сложенных на столике журналах.
– Вот! – выудила она мятый розовый клочок. – Карлос Слим Элу.
– Что? – Я выхватила у племяшки мятую бумажку, прочла еще раз, сама.
Не может быть. Карлос Слим Элу! Действительно, самый богатый человек на земле! Только-только, в мой последний рабочий день, мы обсуждали в редакции эту новость.
Жил себе никому не известный мексиканский бизнесмен, всего третья строчка в мировом Forbes, и за несколько месяцев, благодаря росту акций, обставил вначале на семьсот миллионов долларов Уоррена Баффета, согнав его со второго места, а потом турнул с постамента самого Гейтса! Причем с колоссальным отрывом – восемь миллиардов долларов! Ох, как мы потешались над бедным Биллом, слетевшим с финансового олимпа, а заодно и над всеми Соединенными Штатами, которых просто пинком вышибли с первой строчки! И все гадали: какой он, этот Карлос? По фоткам выходило – пожилой и толстый, но мы-то, как журналисты, цену СМИшным иллюстрациям хорошо знали! Девчонки очень интересовались, есть у него дети и какого пола. И вот!
– А он точно его сын? – равнодушно уточнила я.
– Точно, – тряхнула головой Юлька. – Такой же страшный и жирный.
– А ты что, и отца видела?
– Конечно, у него тоже в фотике снимков полно. Хвастался.
– Страшный и жирный? – Я приуныла: иллюстрации коллег не врали. – Значит, ты хочешь, чтобы я с этим Квазимодо.
– А тебе как раз такие и нравятся, – простодушно отозвалась племяшка. – Дядя Марат в Куршевеле, помнишь? А Мигель даже лучше, потому что не такой старый.
– Ну и шла бы за него замуж сама, – окрысилась я. Напоминание о Марате было не из самых приятных.
– Ты че? – изумилась племяшка. – А Макс?
– Макс – нищий!
– Папка сказал, наших денег хватит, а Максик послушнее будет, потому что бедный.
– Ну-ну, – ухмыльнулась я. – Блажен, кто верует.
– Максик – атеист. Папа даже в мусульмане его не зовет. И вообще, чем ты быстрей замуж выйдешь, тем скорей перестанешь у меня его отбивать.
Снова здорово. Скажите, нужен мне этот джеймсбонд недоделанный? Все мои неприятности последних полгода – с его подачи! Но чтобы ребенок понапрасну не волновался.