Маленькая хозяйка большой кухни

Лакомка Ната

– Мы с тётей поговорили и решили, - начал герцог очень спокойно, даже буднично, - что для нас будет честью и удовольствием, если вы будете есть за нашим столом, вместе с нами.

– Что вы, милорд, - торопливо сказала я, в десятый раз пересчитывая ножки мухи, - это не для вас, а для меня огромная честь. Но я вынуждена отказаться, потому что подобное расположение хозяев – слишком много для Фанни Браунс. Позвольте, я буду обедать с остальными слугами.

– Здесь буду настаивать, - сказал он и

добавил: - Да посмотрите на меня!

– Простите, - я оторвалась от созерцания мухи и послушно посмотрела на него.

Солнечный свет лился в открытую дверь чёрного хода, освещая герцога со спины, и казалось, что его белые волосы превратились в золотые. Это было красиво. И глаза у него были красивые – опушённые чёрными ресницами, блестящие, бездонные…

– После всей вашей заботы, я не могу позволить вам прислуживать за столом, - твёрдо произнёс герцог. – У меня чудовищные угрызения совести. Вы же не хотите, чтобы ваш пациент умер от мук совести? Это противоречит этике врачей.

– Милорд, - сделала я ещё одну попытку, - благородство говорит в вас, а не совесть. Я ничем не унижена в вашем доме, я честно работаю, и мне нравится эта работа, поэтому обедать за хозяйским столом – лишнее. Оставьте меня в кухне…

– Фанни! – перебил он меня. – Кухня – не место для вас.

– Чем же оно хуже, например, церкви? – я попыталась перевести всё в шутку. – Тоже храм, пусть и для живота, а не для души.

– А в вас говорит скромность, - возразил герцог. – С вашими красотой, добротой и образованностью вам место за королевским столом, а не за нашим, в деревенском доме.

– Ой, да почему деревенский? Что вы такое говорите? – всплеснула я руками. – Прекрасный дом, мне всё здесь нравится…

– Буду настаивать, - повторил он.

– Да прекратите вы эти реверансы друг перед другом, - по ступенькам спускалась леди д`Абето в утреннем капоре и в соломенной шляпке с полями. – От вашей вежливости уже скулы сводит. Соглашайтесь, мисс Браунс. Мой племянник мечтает видеть вас как можно чаще и как можно ближе. Доставьте ему это удовольствие.

– Тётя, - только и сказал герцог, а она улыбнулась самой милой и невинной улыбкой.

– И мне тоже очень приятно будет общаться с вами ещё и во время трапезы, - сказала мне леди д`Абето, играя ручкой кружечного зонтика. – Я отправляюсь на прогулку, как вы и рекомендовали. Пойдёте со мной? Расскажете мне побольше об этих черных-зелёных-белых-красных землях. Вы были там? Значит, много путешествовали?

– О… - вот теперь стало совестно мне, потому что все мои познания о прекрасном Перигоре были почерпнуты из книг и из рассказов дядиных знакомых – двое его учеников приехали как раз из Перигора.

– Значит, решили, - подытожил де Морвиль. – С этого дня вы обедаете с нами, мисс Браунс. Больше

это не обсуждается.

Леди д`Абето энергично закивала, словно не она только что обвиняла племянника в сумасшествии за желание посадить прислугу за один стол с господами.

– Хорошо, - вынуждена была согласиться я. – Только, если позволите, давайте начнём совместные трапезы с завтрашнего дня. Мне надо подумать, как объяснить это остальным.

– Не надо ничего объяснять, - дёрнула плечом леди д`Абето. – Зачем объяснять?

– Надо, - сказала я твёрдо. – И простите, миледи, но прогуляться с вами сейчас я не смогу. Много дел на кухне, не могу бросить Дорис одну. Разрешите идти?

Герцог молча кивнул, и я не стала дожидаться разрешения миледи – убежала в кухню, как мышь в спасительную норку, потому что присутствие хозяина поместья Эпплби начинало смущать меня всё сильнее и сильнее.

Мы благополучно подали обед, и миледи осталась чрезвычайно довольна чесночным супом и без конца восторгалась его нежной консистенцией и лёгким ароматом.

Потом пришло время ужина, который был принят так же благосклонно, а потом наступило время вечернего лечения.

Я не без трепета зашла в комнату герцога, но всё прошло так же, как и вчера – спокойно, даже умиротворяюще. Мы почти не разговаривали, понимая друг друга без слов. Де Морвиль принял ванну, я снова обработала его плечи, руки и спину маслом карите, и спросила, как он себя чувствует.

– Гораздо лучше, - ответил герцог.

Но кто знает – не сказал ли он это из вежливости.

В этот раз он не уснул и пообещал смазать маслом «прочие части тела», до которых не допустил меня.

Я пожелала спокойной ночи и ушла к себе.

Наутро я поднялась с первыми лучами солнца, особенно тщательно расчесала волосы, спрятала их под чепец и с минуту рассматривала своё отражение в настенном зеркале.

Неужели, это я когда-то делала Большой низкий поклон перед их величествами? Вот эта самая смуглая пигалица, которая смотрит на меня из зеркала, и у которой не видно волос из-под чепца? И разве можно надеяться, что герцог испытает к пигалице в чепце какие-то нежные чувства? Только благодарность, возможно.

Но Сесилия Лайон ему нравилась, хотя тоже была пигалицей. Хотя… кому может не понравиться девица в белом платье, с жемчужным ожерельем в пять рядов? К тому же, он видел меня лишь в маске…

В кухню я пришла первой, а когда спустя минут двадцать явилась зевающая Дорис, я уже лущила горошек для обеденного зелёного супа.

– Леди д`Абето вздумалось сделать меня компаньонкой, - сказала я между делом, пока Дорис смешивала яйца и муку для пудинга с лососем. – И решила, что теперь я буду есть вместе с ней за одним столом. Невероятно, правда?