Маленький мальчик нашел пулемет

Нестерина Елена Вячеславовна

Профессор, закончив давать указания, подвел Сережу и Любочку к длинному столу, на котором были расставлены непонятные машинки и агрегаты. Присмотревшись, Сережа увидел, что один дяденька был растянут на настоящей маленькой дыбе. Другому лаборант Перцев пристраивал на ножку "испанский сапог", третий висел на веревке, а под ним в чане бурлила кипящая смола. Четвертому малышу, привязанному к столбу, лаборант Сева подносил к ребрам раскаленную кочергу...

– А вот этот пыточный аппарат называется "Железная Дева", - перехватив взгляд Сережи, проговорил профессор

Ферзик, запихивая маленького брыкающегося дяденьку в конструкцию из железа. По форме она напоминала женскую фигуру в длинном платье. Она раскрывалась на две части, и каждая из створок была изнутри утыкана длинными тонкими штырями с острыми концами. Вот профессор закрыл обе створки. Оказавшийся внутри дяденька пронзительно заорал от боли.

– Сейчас помучаем на славу!
– потирая руки, произнес профессор.

– Вы их пытаете?
– спросила Любочка., с ужасом вытаращив свои голубые глаза.

– Зачем?
– воскликнул Сережа, недовольный всем происходящим.

– Сейчас подопытные расскажут, куда остальные двести девяносто два добреньких дяденьки убежали.
– перебил его профессор.
– И где их искать. Ладно, ребята, нечего вам тут смотреть. Аля вас выведет в другой кабинет, а я туда подойду и займусь вами.

Со всех сторон начали доноситься крики боли и отчаяния. Особенно пронзительно визжал дяденька, растянутый на игрушечной дыбе. Из его ручонок с треском стали выворачиваться суставы.

Профессора Ферзика позвали к дальнему столу, и он отошел от Сережи и Любочки. Ребята остались одни. Зрелище мучений добренького дяденьки, который совсем недавно издевался над ними, было невыносимым.

– Все-таки обманул нас этот сантехник Потапов!
– воскликнула Любочка с возмущением.
– Я говорила! А ты не послушался! "Он нас выведет! Он нас спасет от этого монстра!" А вот теперь мы попали к настоящим маньякам!

Сережа тоже понял, что здесь нечисто. Неужели это продолжается искаженная реальность?

– Они ведь пообещали, что будут дядьку перевоспитывать, а сами мучают!
– в отчаянии произнес он.

– Кто пообещал?
– резонно заметила Любочка.
– Какой-то сантехник Потапов? Он мне сразу показался подозрительным. А теперь я понимаю - это агент, а никакой не сантехник... Уж лучше бы мы в милицию дяденек отнесли! Там бы с ними гораздо гуманнее поступили!

– Это точно...
– вздохнул Сережа.

Дяденька, которому на дальнем конце стола медленно дробили кости, прокричал что-то требовательное, но неразборчивое, и жалобно взвизгнул.

– Все, я не могу больше на это смотреть!
– с этими словами Любочка решительно подошла к стоящему ближе всего к ней колесу, на котором четвертовали непрестанно вопящего поэта злобной литературы, и принялась распутывать на нем кожаные ремни, сдернула дяденьку с четвертовального колеса, поставила на пол, чуть подтолкнула в спинку и крикнула:

– Беги, дяденька, тебя больше никто не будет мучить! Только веди себя хорошо!

Со всех сторон к Любочке бросились ученые.

– Как не стыдно мучить маленьких и беззащитных!
– обратилась она к окружившим её взрослым.
– Вы все маньяки.

Кровожадные злодеи! Добренький дяденька со своими злобными стишками - добрый барашек по сравнению с вами. Немедленно перестаньте терзать этих бедняжек! Отпустите нас!

– Девочка, что ты такое говоришь?
– со смехом произнес один из ученых.

– Пытки в двадцать первом веке! Позор! Это нужно остановить немедленно!

Любочка сделала шаг к следующему дядьке, которого жестокие псевдоученые посадили на кол. Злобный поэт кривил свою раскрасневшуюся физиономию, кряхтел, но терпел. Любочка уже почти сняла несчастного дядьку с кола, но вдруг оглянулась на первого своего спасенного и увидела, что вместо того, чтобы бежать из ужасной лаборатории, одуревший дяденька вновь полез на колесо для четвертования, громко крича:

– Пытайте меня! Привязывайте обратно и пытайте!

В полном недоумении переглянулись Любочка и Сережа, который под шумок тоже принялся отвязывать дядьку от дыбы. Профессор Ферзик и лаборант Перцев с улыбками взять детей за руки.

– Нет!
– закричала Любочка, вырываясь.
– Вы и меня сейчас на электрический стул отправите! За то, что я вас разоблачила! Но я не дамся! Отпустите меня быстро!

Подоспевший лаборант Перцев схватил Любочку на руки. Она вырывалась и брыкалась, но, увидев, что ничего с ней пока не делают, притихла.

– Ребенок переволновался.
– заметил профессор.
– Надо срочно принимать меры.

А тем временем со всех сторон стали доноситься крики:

– Мучайте меня еще!

– Смолы мне погорячее!

– Побольнее!

– Поддайте жару!

– Пытайте меня, пытайте!
– дергался от нетерпения классик злобной поэзии, прикованный к аппарату, который при помощи системы дощечек и веревочек сдавливал его суставы и кости. Возле поэта стояла Аля и не торопилась закручивать пыточный механизм.

– Не буду мучить.
– твердо говорила она дяденьке.

А тот извивался и жалобно просил:

– Ну пожалуйста, помучай!

– Не буду. Пока не скажешь...

– Не скажу! Мучай, мучай!
– требовательно вопил дядька, и его голосок сливался с хором, который кричал те же самые слова.

– Вот это дяденька дает...
– только и смогла проговорить потрясенная Любочка.

– Поняли, ребята, - сказал профессор Ферзик, вместе с лаборантом Перцевым, Любочкой и Сережей выходя из этой лаборатории, - им нравится, когда их пытают и мучают. Такой вот аномальный субъект этот поэт-песенник, автор кровожадных произведений. Отклонения, ничего не поделаешь. В природе ещё и не такое, к сожалению, встречается.

– Так почему же вы их то мучаете, а то не мучаете?
– Сережа пока мало что понимал.

– Только так можно узнать о том, где сейчас находятся остальные части доброго дяденьки. Они ж разбежались по свету. А раз это один и тот же человек, он-то про себя все знает. Так что захочет ощутить свои любимые пытки, покричать, помучиться - все и расскажет. Они ж ведь врать ещё горазды... Но скоро они все один за другим расколются. А мы уж потом вышлем за ними специальную группу и отловим злодеев.