Маленький мальчик нашел пулемет
Шрифт:
– А дальше что с ними будете делать?
– Любочка не вполне доверяла словам профессора.
– Это известная практика, - ответил он, открывая дверь соседнего кабинета, - такое случается раз в пятнадцать лет. Подрастает новое поколение детей, и появляется такой добренький дяденька, который начинает учить ребят всяким гадостям. Он вроде Кощея Бессмертного, живет вечно. Наша задача схватить его и посадить в изолированную камеру. Раньше он только и сидел там, больше ничего с ним сделать не могли. Но сейчас наука шагнула вперед. Мы при помощи современного оборудования как следует промоем ему
– И перевоспитаете?
– Может быть.
– ответил профессор.
– Попытаемся научить его делать что-то полезное - писать рекламные тексты, плакаты. А нет - варежки шить, работать на деревообрабатывающем станке. Только вы вот нам удружили вместо одного злобного поэта сделали тысячу. Так что теперь нам понадобится приложить для работы с ним в тысячу раз больше усилий. Да и затраты, сами понимаете...
– Извините, мы же не знали...
– пробормотал Сережа, смутившись.
– Мы защищали свою жизнь!
– заявила Любочка.
– Ну ничего, - улыбнулся профессор, - теперь все плохое позади. А впереди вас ждет трудная работа. По освобождению от влияния кровожадного поэта.
– Так все запущено?
– удивился Сережа.
– Да, - вздохнул профессор, - ведь ещё бы чуть дольше продлилось его влияние, и вас ждало бы весьма незавидное будущее. Как и всех тех, на кого он уже успел повлиять.
– Мы бы все-таки записались в его кружок кровожадных поэтов? встревожилась Любочка.
– Не только. Кружок кровожадных поэтов - это цветочки. Вы бы выросли, причем, в сто раз быстрее, чем все нормальные дети. И влились бы в его "гвардию". Кто-то из детей, навеки подверженных его влиянию, превратившись во взрослого человека, непременно становится кровожадным поэтом, или писателем-человеконенавистником, который будет сочинять злобные, но завораживающие гадости. Или станет такой человек сочинять мрачную музыку, писать пугающие картины. А может быть, примется снимать жуткие фильмы, после которых зрителям будет хотеться или выходить на улицу и всех подряд убивать, или просто застрелиться, повеситься, броситься под трамвай... Из страха перед жизнью, которая будет видеться им только в мрачных и кровожадных красках. А ещё от тоски и безысходности...
Профессор Ферзик перевел дыхание и увидел, с каким ужасом Любочка и Сережа слушают его рассказ.
– Но чаще всего, - подхватил рассказ профессора лаборант Перцев, такие люди становятся маньяками или убийцами. Такому человеку будет хорошо в мире, который остался у него в голове...
– А нам плохо!
– заявила Любочка.
– Нам это не нравится. Я не хочу быть маньяком и убийцей!
– И я не хочу!
– присоединился Сережа.
– Мы хотим остаться такими же, как все нормальные дети!
– Любочка просительно сложила ладошки.
– Вылечим, - улыбнулся профессор и подвел ребят к столу, на котором был накрыт обед, - но сначала подкрепитесь и отдохните. Есть хотите?
– А то!
– воскликнул Сережа.
– Тогда мойте руки и приступайте!
– сказал профессор, уходя из кабинета.
– А потом мы вами займемся.
Ребята со скоростью света здесь же, в кабинете, помыли под краном руки, уселись за стол и набросились на еду. В первый раз за все это безумное
Глава XII
Мозги набекрень
После обеда ребята отдыхали, сидя в мягких креслах. Любочка задремала, и Сережа не стал её будить. Он сидел и думал над тем, что произошло за это время. Больше всего ему хотелось видеть маму, папу, брата Сашку. И бабушку. Но что сейчас с ними, ведь он успел натворить такого...
Дверь открылась, и в кабинет вошел профессор Ферзик.
– Скажите, когда мы домой вернемся?
– Сережа тут же подскочил к нему.
– А что с моей деревней стало? Ведь помните, когда я нашел пулемет, то что натворил? Теперь в деревне не живет никто? А как же там моя бабушка Матрена - без подруг, без односельчан? Расстрелял я их всех... А брат мой двоюродный... Эх, да что там говорить! Я так виноват!
И Сережа грустно опустил голову. Он понимал, что ему нет прощенья.
– Не переживай, Сережа.
– профессор взял его за плечо.
– Цела твоя деревня. И все, кто в ней живет, целы. Даже с кошкой бабушки Матрены ничего не случилось!
– Правда?
– воскликнул Сережа так громко и радостно, что Любочка проснулась.
– А брат мой Сашка и его родители, которые... в моих костях копались?
– Все с ними в порядке. А не веришь, вон телефон на столе, позвони им.
– с этими словами профессор Ферзик снял трубку и подал её Сереже.
Услышав в трубке звонкий Сашкин голос, Сережа от волнения ничего путного сказать не смог. Он пробормотал только: "Сашка, приезжай скорее в деревню. Скучаю я. И бабушка тоже..." и положил трубку.
– Спасибо.
– произнес он.
– Ну а... С октябрятами как? Которых вместе с вожатым трамвай переехал? Они все погибли...
– Не было этого.
– с уверенностью сказал профессор Ферзик.
– Это было оптическими обманками, то есть все теми же проделками твоего добренького дяденьки.
– Ага, а меня трамваем совершенно конкретно ударило...
– потер бок Сережа.
– Без обмана. Ух, я летел...
– Тебя-то ударило на самом деле.
– заявил профессор.
– Только тоже как бы понарошку. Этот так называемый добренький дяденька обладал большими способностями. Одни его виртуальные мертвецы на ненастоящем кладбище чего стоили... Мастерская работа. Что и говорить, большой он специалист создавать необычные реалии и пространства. Ты же помнишь про его искаженную реальность?
– Век не забуду... Ее тоже больше нет?
– А вот с ней больше проблем.
– вздохнул профессор.
– Пока вы стихи эти помните, то есть, они у вас в активной памяти находятся, искаженная реальность может снова вас в себя засосать. Ведь эти гнусненькие дяденьки все ещё разгуливают на свободе и могут отыскать вас. И тогда все начнется по-новой...
– Ой-ей-ей...
– Любочка прижала ладошки к щекам.
– Мы начинаем с этим бороться, ребята. Нужно сделать следующее: заполнить вашу память чем-нибудь достойным. И тогда эта информация вытеснит из вашей памяти эти навязчивые стишки и песенки.
– произнес профессор.
– Но нужно очень напрячь память. Сможете?