Маленький стрелок из лука
Шрифт:
– В вашем голосе появились интонации моего дорогого папочки, - подметила она перемену в его состоянии и, повернув к нему круглое насмешливое лицо, спросила: - У вас, наверное, тоже есть дочь и вы ее постоянно стережете?
Она произнесла нараспев "дар-рагого!" и с ноткой презрения.
– Неужели я выгляжу таким старым?
– горестно вздохнул Кирилл. Впрочем, вздох был неискренним. В свои тридцать пять лет он выглядел очень молодо. Редко кто ему давал больше двадцати восьми.
– Я не люблю молокососов, - обнадеживающе заявила Ева.
– Вы здорово проучили их... Глядя на вас, я
– Кого?
– удивился Кирилл.
– Ну, Борю, - улыбнулась она.
– Того, с трубой, которого вы так ловко, как в кино, свалили одним ударом. Кстати, он очень злой и мстительный... И, по-моему, подлый.
– Вы так хорошо его за один вечер изучили?
– с ревнивой ноткой в голосе спросил Кирилл.
– Борьку-то? Я его давно знаю. Он тоже из Ленинграда.
– Значит, мы с землячками сразились, - усмехнулся Кирилл.
– Блохин - приятель моей подружки Марии, - разговорилась Ева.
– Она тоже здесь отдыхала, но уже уехала...
– Черноглазая хохотушка, фигурой напоминающая паяной бочонок, - заметил Кирилл.
– А вам подавай только стройных...
– Таких, как вы, - в том же тоне ответил Кирилл.
Но она и внимания не обратила на его сомнительный комплимент.
– У Марии легкий характер, - продолжала она.
– И полнота ее совсем не портит. Она многим нравится...
– Этот Блохин в тюрьме сидел?
– спросил Кирилл.
– Кажется, сидел в колонии для несовершеннолетних, - подумав, ответила Ева.
– А как вы догадались?
– Видна птица по полету, - улыбнулся Кирилл, довольный своей наблюдательностью и логическим выводом.
– Я удивляюсь Марии, чего она с ним связалась?
– задумчиво проговорила Ева.
– Они вместе поступали в институт. Через год Блохина за неуспеваемость выперли. И еще за дебош на студенческом вечере... Кажется, сейчас он нигде не работает.
– Остальных вы тоже так же хорошо знаете?
– Блоха меня здесь познакомил, - ответила Ева.
– Такие же подонки, как и он... Мы вместе пили у ларька шампанское...
– То самое, за которое не заплатили?
– Откуда же я знала, что у них нет денег?
– простодушно ответила Ева.
– Вы знали, что это за подонки, и пили с ними шампанское?
– продолжал изумляться Кирилл.
– Мне было скучно, - равнодушно обронила Ева, глядя на мерцающее голубыми огоньками море.
– Не успели приехать - и вам уже скучно...
– Мне часто бывает скучно, - она вытянула длиннющую ногу и пошевелила острым носком туфли камешек. Камешек пискнул будто живой и откатился в сторону.
– Хорошая компания...
– пробормотал Кирилл.
Девушка, вздернув круглый подбородок, надменно взглянула на него. Тонкие черные брови ее изогнулись.
– Я вам сказала, что не люблю молокососов, но еще больше не терплю умудренных жизнью моралистов...
– Ева, вы - и какой-то мошенник.
– Я же вам говорила: он дружок Марии, а вы настойчиво его мне навязываете!
– Упаси бог!
– рассмеялся Кирилл.
– Я всегда удивлялась Марии: как она может с ним? Глуп, хам и вдобавок нечист на руку. Он мне никогда
– Зато вы многим нравитесь... Небось проходу не дают поклонники?
– Мой дар-рагой папочка всех отпугивает, - улыбнулась Ева.
– Подождите, он еще и до вас доберется!
– Вы меня уже зачислили в свои поклонники?
– Я вижу, какими глазами вы на меня смотрите на пляже.
Странное впечатление производила на него девушка! Вроде бы не глупая, а порой несет такую чушь! Правда, глядя на нее, не поймешь, все это она говорит всерьез или разыгрывает его? Кстати, все о подругах да о друзьях, а он до сих пор не выяснил, кто она вообще такая: учится или работает? Сколько ей: восемнадцать или за двадцать?.. По виду невозможно определить возраст, а судя по разговору, совсем еще молоденькая.
И тут Ева снова поразила своей проницательностью, которая сразу развеяла его сомнения насчет ее инфантильности. Глядя на проплывающий вдали, расцвеченный огнями, будто новогодняя елка, большой пароход, она негромко заметила:
– Вы думаете о том, сколько мне лет, где я учусь и действительно ли я такая глупая, как показалась вам?
Он не решился посмотреть на нее, но краем глаза видел, что она улыбается, причем не с чувством превосходства, а скорее - сожаления. Пока пароход проплывал мимо, а он двигался как черепаха, Ева немного рассказала о себе: она студентка университета, изучает английский язык, уже может свободно читать и разговаривать. Ее папа, встречаясь с иностранцами, использует ее вместо переводчика. Вообще-то отец, хотя и защитил кандидатскую, больше научной работой не занимается, перешел на административно-хозяйственную. Зам. директора научно-исследовательского института по хозяйственной части. А хозяйственник он хороший... Это все домочадцы ощущают, а она, Ева, в особенности... Сейчас она на третьем курсе, но, возможно, возьмет академический отпуск на год, потому что перенесла тяжелую болезнь (какую, она не сказала) и учиться ей сейчас трудно. А лет ей - девятнадцать. В феврале исполнилось. Фамилия у нее некрасивая - Кругликова.
– А вы - ученый, да?
– поинтересовалась она.
– И наверное, работаете в каком-нибудь закрытом научно-исследовательском институте... Физик, да?
– Да, я уже много лет правая рука Нильса Бора, - придав лицу серьезное выражение, сказал Кирилл.
– Мы с ним открыли основной закон термоядерной реакции.
– А кто такой Нильс Бор?
– невинно взглянула на него Ева.
– Гм, великий ученый, - ответил Кирилл, сообразив, что его юмор вдребезги разбился о ее детскую невозмутимость.
– Рядом со мной загорали на пляже две молодые женщины и говорили о вас...
– рассказала Ева.
– Одна очень интересовалась вами. Пухленькая блондинка с крошечным носиком-пуговкой, она на него все время листочки приклеивает, чтобы не обгорел. Я поняла, что вы ей нравитесь...
Это была новость! Кирилл не был знаком ни с одной женщиной в Коктебеле, кроме Виктории Снеговой, и то через Николая Балясного. Но портрет, нарисованный Евой, не подходил к Снеговой, хотя она тоже была блондинка, но на нос ничего не приклеивала и он у нее не был похож на пуговку. Нормальный нос, который восторженный Николай называл греческим.