Маленький стрелок из лука
Шрифт:
– Я тоже хотела бы вот так одна жить, - говорила Ева, потягивая светлое вино.
– Чтобы не видеть каждый день мать, отца... Не выслушивать их нравоучений... Они никак не могут понять, что я давно уже взрослая. Иногда сама себе кажусь старухой, которой уже пора умирать... Если бы ты знал, как мне тошно с ними! Только из-за того чтобы уйти из дома, я готова за кого угодно выскочить замуж...
– Даже за меня?
– улыбнулся Кирилл, не придав никакого значения ее словам.
– Почему даже?
– сказала она.
– Ты не такой уж плохой жених... За тебя бы как раз
– За что же такая немилость?
– криво усмехнулся он. Слова ее царапнули его по самолюбию.
– Мне не хотелось бы сделать тебя несчастным, - с подкупающей непосредственностью объяснила Ева.
– Я была бы отвратительной женой. Я ничего не умею делать, кроме яичницы и кофе. И главное - не хочу. Любая домашняя работа меня раздражает... В общем, мне на роду написано несчастье ближним приносить.
– Ты сама не веришь тому, что говоришь, - возразил Кирилл.
– Я никогда женат не был, но уверен, что, вступив в брак, человек меняется, становится другим... Мне трудно объяснить, но это так. Дом, муж, материнство - все это в крови любой нормальной женщины.
– Значит, я ненормальная, - невесело улыбнулась Ева.
– Мне и мать об этом говорит, а она все-таки врач.
– Откуда ты знаешь, какая из тебя получится жена?
– Никакая, - сказала Ева.
– Мои материнские инстинкты, по-видимому, дремлют... Я не знаю, что такое любовь, как ты совершенно справедливо заметил, я не жажду стать матерью.
– А у меня все наоборот, - сказал Кирилл.
– Я хочу любить женщину, хочу, чтобы она была хозяйкой в моем доме и народила кучу детей...
– За чем же дело стало?
– насмешливо посмотрела на него девушка.
– Только свистни, желающие найдутся... Холостяк, кандидат наук, отдельная квартира, да и, наверное, зарплата приличная... Хочешь, я тебя с какой-нибудь подругой познакомлю? Любая с закрытыми глазами за тебя пойдет, такие женихи на дороге не валяются.
– Так это же сделка!
– рассмеялся Кирилл.
– А где же любовь, о которой поэты слагают стихи, а влюбленные во имя ее совершают подвиги? Та самая любовь, которая делает человека или безмерно счастливым, или бесконечно несчастным? Может быть, ее нет? Ее поэты и романтики выдумали?
– Мне нравится твой энтузиазм, - заметила Ева.
– Завтра на лекции по эстетике я задам профессору вопрос: "Что такое любовь? И где она в наше время прячется?"
– В нас, - сказал Кирилл.
– Только мы стыдимся ее, что ли? И прячем на самом дне нашей души.
– Сейчас ты напоминаешь мне однокурсника Альберта Блудова, - рассмеялась Ева.
– Он тоже любит разглагольствовать о чистой любви, человеческом достоинстве, комсомольской чести, порядочности... И шпарит цитатами из книг великих философов... Например, такими: "Умы необыкновенные придают большое значение вещам заурядным и обыденным. Умы заурядные любят и разыскивают вещи необыкновенные..."
– Пожалуй, из всех твоих знакомых этот Блудов самый толковый, - заметил Кирилл.
– А вот специально для меня: "Горе нам, если мы не имеем ничего, кроме того, что сможем показать или сказать".
– У тебя отличная память, - сказал Кирилл.
–
– Честное слово, мне нравится твой Блудов.
Ева встала из-за стола, подошла к сове и дернула за шнурок, сова раскрыла крылья и опустила.
– Мы с тобой разговариваем, как на студенческом диспуте. А на самом деле все так просто...
– Ева смотрела на него. Большой рот ее с чувственными губами улыбался. И улыбка была презрительной.
От этого разговора у Кирилла внутри будто образовалась щемящая пустота. Он не хотел потерять эту девушку. Несмотря на весь свой напускной цинизм, она была беззащитной... Таких, как Ева, у него еще никогда не было. И возможно, не будет. Она и сама не знала, сколько в ней женственности и обаяния... Наоборот, она все делала, чтобы эти качества в себе приглушить... Она напропалую курила, мало заботилась о том, как выгоднее ей произвести на мужчину впечатление. Могла промолчать почти весь вечер или отпускать резкие циничные реплики, вызывающие удивление у присутствующих. Она была до неправдоподобия естественна, и это, как ни парадоксально, казалось в ней неестественным...
– По-моему, тебе пора одеваться, - проглотив комок в горле, как можно непринужденнее сказал Кирилл.
– Отец уже, наверное, беспокоится.
– Ты меня прогоняешь?
– удивилась она.
– Я тебя провожу, - сказал он и вышел в другую комнату.
Прислонившись к стене, минуту стоял неподвижно. Широко раскрытые глаза его смотрели на картину, изображавшую белоствольную березовую рощу на ветру. В воздухе, будто желтые пятаки, кружились листья. Березовая роща осенью... Сердце стучало так, что отдавало в плечо. Перевел взгляд на другую картину и сразу наткнулся на маленького стрелка из лука. Купидон, натягивая тетиву, целился в него, Кирилла, и лукаво улыбался, будто говорил: "Ну что, Кирилл, попался? Вот ты сейчас отвернешься, и я в тебя выстрелю из лука..."
"Стреляй, дружок!
– усмехнулся про себя Кирилл.
– Я от любви не бегу... Только уж стреляй в грудь, а не в спину!"
Он подошел к магнитофону и нажал на клавишу "стоп".
Ева стояла у двери в длинном облегающем пальто, с сумкой через плечо и с улыбкой смотрела на него. И улыбка на ее прояснившемся лице была совсем другая, мягкая, детски смущенная. Такой улыбки у нее Кирилл еще ни разу не видел. Когда они вышли на улицу, она, взглянув на его окна, озабоченно сказала:
– Ты свет не выключил.
– Пойдем пешком, - предложил он.
– Хорошо, - согласилась она и доверчиво взяла его под руку. Немного помолчав, спросила: - Я тебе совсем-совсем не нравлюсь?
В голосе ее не было и намека на обыкновенное кокетство.
– Ты мне очень нравишься, - тоже просто ответил он.
Она замолчала, обдумывая его слова. Каблуки ее лакированных туфель гулко постукивали по тротуару.
– Или я ненормальная, или ты, - задумчиво проговорила она.
– Оба мы ненормальные, - рассмеялся Кирилл. Ему вдруг стало легко и весело. Он чуть было не предложил ей припустить бегом наперегонки до Греческого проспекта, да вспомнил, что она на высоких каблуках.