Малиновка поёт лишь о любви...
Шрифт:
– Лебедь – он же на гербе твоей матери? – спросила она, не отрывая глаз от украшений.
– Да, она урожденная Свон, - подтвердил Рик.
– Сначала я подумала, что ты подарил мне что-то из ее драгоценностей, - Дьюлла сказала это небрежно, но внутренне сжалась, ожидая ответа.
– Ничего из материных вещей не осталось, - сказал Рик. – Драгоценности продали во время войны, а наш дом сгорел, когда король Эдвард отступил из столицы. Но эти лебеди – они красивее старинных украшений, можешь мне поверить.
– Я верю, - с души Дьюллы словно свалился камень. Принцесса солгала! Врунья! Бесстыжая врунья!
Было
– Я немедленно должна их надеть, - объявила она. – Помоги, Рик. На моих сережках очень тугой замочек… Леди Кандида все время ругается, когда их застегивает…
Рик послушно подошел и помог кузине избавиться от прежних серег и надеть новые. Замочек, кстати, прекрасно расстегивался, но он не стал ничего говорить Дьюлле. Прикасаться к маленьким ушкам было настоящим наслаждением. Он провозился с серьгами гораздо дольше, чем требовалось, а потом задержал пальцы на бархатистой мочке, убеждая себя, что всего лишь хочет полюбоваться блеском изумрудов и изумрудным блеском в глазах кузины.
– Они мне идут?
– Дьюлла смотрела лукаво, прекрасно сознавая, какое впечатление производит.
– Нет, - покачал головой Рик, и кузина изумленно захлопала глазами. – Они меркнут перед тобой. Но вряд ли человеческая рука сможет создать что-то достойное твоей красоты.
– Не надо так шутить, - она довольно улыбнулась. – Все, обнимай меня, и простим друг другу все, что было прощать! – и, не дожидаясь, она сама приникла к брату, прижавшись щекой к его груди. – Ты ведь больше не сердишься на меня из-за шахматной партии?..
– И раньше не сердился, - Рик погладил ее по щеке, а потом его пальцы сами собой коснулись нежного девичьего рта, прочертив контур губ. – Просто это было слишком неосмотрительно с твоей стороны. Короли не прощают побед над ними.
– Я сделала это потому что… - начала Дьюлла, глядя ему прямо в глаза, губы ее дрожали и словно молили о поцелуе.
– Знаю, - перебил ее Рик, борясь с искушением зацеловать ее до обморока тут же, в королевском замке – оплоте нравственности. – Но это я должен тебя защищать, а не ты меня.
Дьюлла фыркнула:
– Можно подумать, ты не защитил бы меня, если бы понадобилось! Вспомни этого балбеса – лорда Клодвина. Уверена, что ты бы и короля поставил на место, вздумай он…
– Тише! – Рик ладонью зажал ей рот. – О таком не говорят, и даже не думают.
В ответ она поцеловала его ладонь, кокетливо трепеща ресницами.
– Что ты делаешь со мной? – прошептал он, убирая руку, но не выпуская девушку из объятий.
– Ты сам все время просишь меня о поцелуе, - ответила она тоже шепотом. – Как я могу отказать?
– Прошу?..
– Просишь взглядом, - сказала она и потянулась к нему губами. – Считай это благодарностью за подарок…
– Ты мне ничего не должна, - пробормотал Рик, не сводя глаз с ее рта и наклоняясь все ниже.
– Леди Дьюлла! – раздался вопль леди Кандиды совсем рядом. – Где вы? Принцесса отправляется на прогулку! Ее высочество ищет вас!
Рик и Дьюлла отпрянули друг от друга, и Дьюлла топнула в сердцах:
– Даже не знаю, кого я ненавижу больше! – выпалила она, а потом ткнула кузена пальцем в грудь. – Договорим потом, и не смей больше
И она умчалась к леди Кандиде легко, как будто на крыльях.
Только вернувшись с охоты, король пожелал устроить новую. Придворные сплетничали об этом – тайком, разумеется – почему это у его величества появилось столько сил на развлечения.
Леди Бригита, вообще, теперь говорила одними намеками, и намеки эти Дьюлле совсем не нравились. Она притворялась, что ничего не видит и не слышит, занимаясь только корзиной для рукоделия. Принцесса ни словечком не напоминала о проигрыше и споре, но отныне Рик словно бы перестал для нее существовать. К Дьюлле принцесса была неизменно приветлива, но приглашений пройтись под ручку уже не поступало, о чем Дьюлла совсем и не жалела.
Конечно же, ее высочество не обошла вниманием новые серьги и похвалила их, но в этот же вечер леди Готель приказала серьги снять – дескать, изумруды в украшениях молодой девушки, это неприлично.
«Не более неприлично, чем насмешки», - мысленно ответила ей Дьюлла, но уложила серьги в коробочку. Свою роль они уже сыграли.
После очередных догадок леди Бригиты по поводу, на кого будут охотиться в эту среду, леди Ровена шепнула Дьюлле:
– Все говорят о том внимании, что оказал вам король.
– Всего-то пригласил танцевать, - ответила шепотом Дьюлла и дернула плечом. – С леди Френсис он тоже танцевал, и с леди Абелон.
– Но вас-то пригласил первую, - возразила Ровена. – Будьте осторожны…
Насчет чего надо быть осторожной, Дьюлла не поняла. Король признается ей в любви? Что за чушь. Он хоть и вдовец, но в отцы ей годится. К тому же, после единственного танца его величество никак больше не проявил свой интерес. Куда больше Дьюллу беспокоил лорд Клодвин – вот этот точно сошел с ума. В отличие от других поклонников, которые почитали своим долгом посылать девушке цветы или пылкие стихи, написанные на надушенной бумаге, лорд Клодвин преследовал Дьюллу с упорством, достойным тени. Девушка то и дело натыкалась на него в кулуарах замка и вынуждена была выслушивать его восторги, комплименты и заверения в верности. Сначала все это забавляло, потом начало надоедать.
В очередной раз, когда он попытался взять ее за руку, воспользовавшись темнотой в коридоре, Дьюлла вспылила:
– Ведите себя прилично! – сказала она веско. – Иначе я обо всем расскажу брату.
Упоминание о милорде Босвеле заставило лорда Клодвина присмиреть.
– Ага! Испугались? – торжествующе спросила Дьюлла. – Будьте добры, держите свои восторги при себе. Слишком много восторгов – это очень утомительно.
– Кто же в здравом уме станет ссориться с милордом Босвелом, - усмехнулся Клодвин. – да еще накануне турнира. Но до турнира еще далеко, а охота завтра. Не желаете ли провести ее вместе? Я мог бы оберегать вас…