Малиновский. Солдат Отчизны
Шрифт:
— Какова же будет общая численность войск? — поинтересовался Алексей Николаевич Косыгин, первый заместитель Председателя Совета министров СССР.
— Общая численность войск составит пятьдесят одну тысячу человек.
— Целая армада, — заметил Косыгин. — А вы прикинули, сколько судов потребуется для их переброски?
— Для перевозки личного состава, вооружения и техники потребуется не менее семидесяти-восьмидесяти судов морского флота, причём им придётся сделать по два-три рейса.
— Ну что же, я думаю, что план основательный, — с удовлетворением заявил Хрущёв, когда министр обороны завершил свой доклад. —
Выступили все члены Президиума. Выступили осторожно, каждый счёл нужным высказать какой-то свой совет, в которых практически не было необходимости, так как всё, о чём говорили, было уже предусмотрено в плане. В итоге все согласились с планом операции и одобрили решение.
— Группе во главе с Рашидовым вылететь на Кубу в понедельник, самое позднее во вторник, — дал установку Хрущёв. — Какие это там у нас числа?
— Двадцать восьмое — двадцать девятое мая, — подсказал кто-то. — А двадцать восьмого как раз День пограничника.
— Вот и ознаменуем этот праздник началом операции большого, я бы сказал, огромного международного значения. — Никита Сергеевич оживился. — Да что там, берите выше — исторического значения! Уверен, что эта операция войдёт в историю, а значит, дорогие товарищи, и мы с вами в неё войдём!
8
Едва только операция «Анадырь», сойдя с помеченных грифом «Совершенно секретно» страниц, стала воплощаться в жизнь, как Малиновскому вновь вспомнились дни войны. Министр и его Генеральный штаб, как во времена уже давно отгремевших сражений, перешли на круглосуточный режим работы.
Неожиданно произошёл как бы возврат к военной страде. И не только потому, что приходилось работать сутками на износ, главное было состояние души. Малиновский прекрасно сознавал, какое чудовищное бремя ответственности легло на него. В случае провала операции политики, конечно же, все ошибки и просчёты «спишут» на военных, легко доказав даже недоказуемое. Мол, военные исполнители не так поняли их гениальные замыслы, сделали не тот шаг, который обязательно надо было сделать, да и не в том направлении, которое определил их указующий перст. Кроме того, операция такого масштаба, конечно же, зависела не только от министра и Генерального штаба. Она напрямую зависела от действий командиров, вовлечённых в реализацию сложнейшего плана, требовавшего не только предельного напряжения сил, но и доведённой до высшего предела организации во всех его звеньях. Зависела она и от любого из десятков тысяч участников этой ещё невиданной в истории операции, не только военных, но и гражданских.
Но более всего беспокоило то, что политические власти США, и в первую очередь президент Кеннеди, внезапно почуяв у своего виска дуло ядерного пистолета, испытают, несомненно, величайший шок. Их нервы могут
Именно этот непредсказуемый, но возможный результат затеянной политиками операции более всего угнетал Малиновского. На карту ставилась судьба не только СССР и США, но и других государств планеты, если не всех континентов. И конечно же, в историю этого безумного и губительного для обеих сторон обмена ядерными «подарками», если, не приведи Господь, такой произойдёт, будут вписаны не только имена авантюрных политиков, организаторов «конца света», но и тех, кто исполнял их замыслы. Эта мысль не раз приходила в голову министру обороны, но не она была самой болезненной: занозой сидела мысль о том, что могут погибнуть десятки, а то и сотни миллионов людей, а огромнейшие территории превратятся в горы радиоактивного пепла. Пройдут многие тысячелетия, пока произойдёт распад радиоактивных веществ, заразивших и погубивших Землю и всё живое на ней, прежде чем жизнь на планете начнёт возрождаться с нулевой отметки.
Но что было делать? Конечно, можно было бы решительно отказаться выполнять авантюрный замысел и подать в отставку. А что от этого изменилось бы? На решение Хрущёва это не повлияет: план осуществит другой человек...
Лето стояло жаркое, природа звала и манила к себе. Иной раз мелькала в голове шальная мысль: эх, искупаться бы сейчас в реке, порыбачить на водохранилище. Куда там! Родион Яковлевич отгонял от себя несерьёзные мыслишки. До этого ли сейчас?!
За плотно зашторенными окнами буднично шумела Москва, даже не подозревавшая, какая грозная опасность уже подстерегает и столицу, и всю страну.
Малиновский ежедневно заслушивал многочисленные доклады о ходе операции, держал постоянную связь с Кремлём и лично с Хрущёвым. Чаще всего докладывал маршалу генерал Анатолий Иванович Грибков, который непостижимым образом держал все нити и детали начавшейся операции в памяти.
В этот день Малиновский поинтересовался, как идёт погрузка ракет и другого вооружения.
— Товарищ Маршал Советского Союза, — Грибков был прирождённым военным и строго соблюдал требования военной этики, — погрузка осуществляется точно по плану. Министр морского флота товарищ Бакаев назначил нам в помощь своего крупного специалиста — заместителя начальника одного из Главных управлений Морфлота товарища Карамзина.
— Знатная фамилия, — позволил себе улыбнуться министр.
— Да и специалист он знатный, — заметил Грибков. — Помощь поистине неоценима.
— Какова последовательность погрузки?
— По графику первой намечено отправить ракетную дивизию, так как для приведения её в боевую готовность потребуется значительное время.
— Правильно ли это? — после непродолжительного раздумья спросил Малиновский. — Ведь в таком случае в портах выгрузки и в районах стартовых позиций эта ракетная дивизия может стать мишенью как для авиации противника, так и для его диверсионных отрядов. Мы не можем рисковать ракетчиками. Более целесообразно перебросить на Кубу вначале зенитно-ракетные и мотострелковые части, а уж затем ракетные.