Малиновский. Солдат Отчизны
Шрифт:
Родион Яковлевич снова рассмеялся. Казалось, этим смехом он снимает гигантскую усталость, которая накопилась в его душе за все дни Карибского кризиса.
— А знаете, друзья мои, — вспомнил маршал, — такого рода письмо было у меня на уме, когда в 1916 году нас, русских солдат, отправили воевать во Францию. Только нацелился я писать письмо не военному министру, а самому царю-батюшке.
Теперь уже все присутствующие дружно расхохотались...
Вскоре был принят закрытый Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении наиболее отличившихся участников операции «Анадырь». Генерал Грибков
10
Так уж совпало — этим Катя Ставицкая несказанно гордилась, — что приезд в Москву совпал с полётом в космос первой женщины Валентины Терешковой. Правда, когда Катя «приземлилась» во Внуково, Терешкова уже благополучно вернулась на родную планету, но Москва да и, по сути, вся страна в очередной раз, может быть, чуть сдержанней, чем после полёта Юрия Гагарина, выплёскивала свою радость на улицы и площади. Первая женщина в космосе — советская женщина! Ну что, зазнавшаяся, обнаглевшая Америка? Выкусила?! Знай: нас на кривой кобыле не обскачешь!
Катя прилетела из Нальчика рейсовым самолётом, но этот самый обыкновенный полёт, как ей казалось, делал её причастной к тому полёту, который совершила отважная Терешкова, в один миг ставшая мировой знаменитостью. И потому настроение Кати было радостно приподнятым. Она никогда раньше не была в Москве и заранее предвкушала, сколько всего интересного и необычного ждёт её в столице.
В зале прилёта аэропорта Катя получила свой нехитрый багаж — большую сумку — и направилась к выходу, намереваясь сесть в автобус, чтобы побыстрее добраться до столицы. Проходя мимо стоянки автомашин, она внезапно остановила свой взгляд на спешащей к припаркованному там лимузину женщине, показавшейся ей чем-то знакомой, — зрительная память у Кати всегда была хорошей. Пристально вглядевшись, она едва не вскрикнула от изумления: господи, да это же Рая Кучеренко! Катя неуверенно приблизилась к женщине. Теперь уже сомнений не осталось: точно она! То же лицо, те же светлые волосы, та же стремительная, лёгкая походка!
— Раиса Яковлевна, — тихо позвала Катя, всё же побаиваясь немного, что обозналась.
Женщина оглянулась:
— Катя? Боже мой! Неужели ты?!
— Да я же, я, Рая!
Женщины кинулись друг дружке в объятия, встреча была желанной. И что удивительно, ведь тогда, на фронте, среди весенней распутицы, среди степных белых туманов, они были вместе совсем недолго: фронт упрямым безостановочным катком шёл вперёд, тесня врага. Но в этом великая сила дружбы, рождавшейся на фронте: совсем малого времени общения хватило для того, чтобы подружиться навсегда. Много было у них общего: и чистота душ, и редкое по своей глубине и силе умение сострадать людям и приходить им на помощь, и прямота и открытость характеров. Всё это, вместе взятое, и влекло их друг к дружке. Теперь, встретившись через двадцать лет, обе жалели, что не нашли друг друга раньше, и корили себя за это...
— Вот что, Катюша, — решительно сказала Раиса Яковлевна, — пожалуйста, запомни: для тебя я только Рая. Никаких там «вы», отчеств и прочее. Поняла? А сейчас садись в машину, едем к нам на дачу!
— Ой, Рая, удобно ли... — растерялась Катя.
— Я вот
«Родион Яковлевич? — мысленно переспросила Катя. — Неужели...»
Раиса Яковлевна, заметив её удивление, сразу решила внести ясность:
— Да-да, Родион Яковлевич... Надеюсь, ты его помнишь?
— Ещё бы! Он же мой спаситель! Как ты можешь думать, что я забыла?
— Так вот, Родион Яковлевич — мой муж.
— Неужели?! — ахнула Катя. — Это же чудесно! Поздравляю!
— Да мы уже много лет муж и жена. Ну, садись скорее.
Обе уселись в машину, которая тотчас же помчалась по Киевскому шоссе.
— Катя, как тебе не совестно? — сердито заговорила Раиса Яковлевна. — Столько лет не давала о себе знать! Бесстыдница, вот ты кто.
— Но ведь и ты, Раечка, тоже не давала о себе знать, — виновато оправдывалась Катя.
— А как, интересно, я могла бы это сделать? Мы же тогда рванули аж до самой Вены, а ты осталась. Говорила, что хочешь вернуться в Нальчик. Ну да ладно, чего уж теперь спорить, кто виноват.
— Рая, а ты почти не изменилась, всё такая же молодая и красивая.
— Ой, не сочиняй, — улыбнулась Раиса Яковлевна. — У меня уже дочка невеста, в ноябре семнадцать будет.
— Ой, как здорово, что у тебя дочка! — обрадовалась Катя. — Я ведь тоже всегда мечтала о дочке...
— А у тебя кто?
— Да никого...
Катя враз погрустнела, и Раиса Яковлевна поспешила сменить тему.
— Вот ты действительно молодо выглядишь. Только что-то серебро в чёрных волосах появилось.
— Так это ещё с тех пор, с войны. Меня же тогда чуть немец не прикончил.
— Да ты что? Как это?
— А он у мамы красивую кофточку хотел отобрать, так я за эту кофточку уцепилась, вырвала у него, убежала и в подвале схоронилась. Так он, гад, с пистолетом — за мной. Бежит и орёт как резаный: «Шниссер, шварце Катья!» Еле спаслась. Вот война, проклятущая, свою метку оставила. Да что седина! Слава богу, Рая, что мы ещё живы остались.
— И то правда. Вот ты говоришь, молодо я выгляжу. А ведь я постарше тебя.
— Всё равно молодо.
— Ну ладно, подружка! Что это мы с тобой про возраст раскудахтались?..
Июнь был в самом разгаре, день стоял чудесный, солнечный, тёплый. Где-то далеко, приближаясь к городу, погромыхивал гром. Машина проехала по дороге через лес и остановилась у красивой дачи.
— Вот и приехали, — кивнула Раиса Яковлевна. — Здесь мы обитаем в летнюю пору. Заходи, будь как дома.
— Как здесь хорошо! — восхитилась Катя.
Когда женщины приблизились к дому, навстречу им вышла стройная девушка.
— А вот и моя Наташа.
— Ну надо же, — удивлялась Катя, поздоровавшись, — вылитый Родион Яковлевич!
— Это верно, — подтвердила Раиса Яковлевна. — И характер такой же.
В уютной гостиной уже был накрыт стол. Взглянув на него, Катя поняла, как сильно она проголодалась.
— А это за встречу, — Раиса Яковлевна вынула из буфета бутылку вина.
Женщины выпили и принялись с аппетитом закусывать.