Малиновский. Солдат Отчизны
Шрифт:
К этому времени и Кеннеди, и Добрынин уже достаточно ясно поняли: пора прекратить бодаться ядерными боеголовками, надо найти компромисс, но такой, чтобы не потерять лица.
Судьбу войны и мира решали уже не дни и даже не часы, а минуты. И потому ответ Хрущёва президенту Кеннеди было решено передать по Всесоюзному радио открытым текстом. Подобного в мировой практике ещё не бывало. Аргументируя необходимость такого действия, Хрущёв сказал своим сподвижникам:
— Помните, Ильич говорил накануне революции: «Промедление смерти
28 октября обращение Хрущёва к президенту Кеннеди было передано по радио и опубликовано в газете «Правда». Оно было довольно объёмистым, но главное содержалось в таких словах:
«...Думаю, что можно было бы быстро завершить конфликт и нормализовать положение, и тогда люди вздохнули бы полной грудью, считая, что государственные деятели, которые облечены ответственностью, обладают трезвым умом и сознанием своей ответственности, умением решать сложные вопросы и не доводить дело до военной катастрофы.
Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывести те средства с Кубы, которые вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность со стороны Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции...»
Кеннеди ответил мгновенно:
«Уважаемый господин председатель! Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио, хотя я ещё не получил официального текста, так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целях разрешения кубинского кризиса.
Я думаю, что Вы и я при той огромной ответственности, которую мы несём за поддержание мира, осознали, что события приближались к такому положению, когда они могли выйти из-под контроля.
Поэтому я приветствую Ваше послание и считаю его важным вкладом в дело обеспечения мира».
Спустя три дня командующий Группой советских войск на Кубе генерал армии Плиев получил шифротелеграмму от министра обороны:
«Тростник — Плиеву.
В первую очередь на имеющиеся у вас транспорты погрузить на палубы все 42 ракеты Р-12 и в возможно кратчайший срок — до 7 ноября и не позднее 10 ноября — транспорты с ракетами отправить в Советский Союз.
Ракеты погрузить с грунтовыми тележками на палубы, прочно закрепив тележки, и покрыть всё брезентом.
Малиновский.
1 ноября 1962 г.».
И вновь начался тяжелейший труд, но теперь по демонтажу ракетных установок, их погрузке на транспорты.
...Вернувшись в Москву,
— Продолжайте, Анатолий Иванович, продолжайте...
— Ну что же, — наконец начал подводить итоги Малиновский, — проведённая нами операция «Анадырь» совершенно уникальна. Это товарищи, акция, не имеющая аналогов в мировой истории.
Совершена межконтинентальная переброска через океан более чем сорокатысячной армии с ракетами и техникой. И справились вы с этой задачей, прямо скажем, колоссального масштаба вполне успешно. Создать группу войск, обладающую такой военной мощью, да ещё прямо под носом у дядюшки Сэма — это дорогого стоит! И хвалёные цэрэушники спохватились лишь тогда, когда наши ракеты уже встали на боевое дежурство! Ну что тут скажешь — молодцы. Молодцы все, кто участвовал в этой операции. Лучших представим к государственным наградам.
Малиновский встал и возбуждённо заходил по кабинету.
— Политики ещё оценят плюсы и минусы этой уникальной операции, — продолжал он. — Конечно, риск был необычайно велик, мир оказался на грани ядерной войны, мы ходили по острию бритвы. Но американцы, которые слепо уверовали в свою неуязвимость и непобедимость, теперь зарубят себе на носу: с Советским Союзом шутки плохи! И мы добились немалого: заставили Америку снять военную блокаду Кубы, убрать ядерное оружие из Турции. Нас заверили, что не позднее апреля следующего года все пятьдесят американских ракет типа «Юпитер» будут оттуда выведены. К тому же Карибский кризис показал, куда может завести мир пагубная политика «холодной войны».
Министр обороны ещё продолжительное время развивал эту тему. В конце беседы генерал Грибков спросил:
— Товарищ маршал, я привёз с Кубы много фотографий, солдатских писем и даже стихотворений. Может быть, вы пожелаете ознакомиться с ними?
— Обязательно, — откликнулся Малиновский. — Оставьте у меня все материалы. Ведь за ними — человеческие судьбы, люди, побывавшие в эпицентре грозных, я бы сказал, эпохальных событий! А может, прямо сейчас и познакомите нас хотя бы с чем-нибудь наиболее примечательным?
— Охотно, товарищ маршал. Вот, к примеру, такое письмо. На конверте адрес: «Москва, дедушке Родиону Яковлевичу».
Малиновский от неожиданности прямо-таки взорвался смехом. Такое присутствующие в кабинете генералы видели впервые.
— Выходит, письмо от чеховского Ваньки Жукова? — хохотал министр. — Ну-ка, ну-ка!
— Письмо длинное, прочитаю только самое начало, — сказал Грибков. — «Дорогой дедушка Родион Яковлевич, когда же ты заберёшь нас домой, в нашу дорогую и далёкую Россию?»