Малорусскій вопросъ и автономія Малороссіи (старая орфография)
Шрифт:
Вс народы, входящіе въ составъ Русскаго государства, имютъ особенности въ своемъ бытовомъ уклад, нкоторые и мстные законы (даже Малороссія иметъ таковые, что касается права семейнаго), и государство ихъ признаетъ, посколько они не противорчатъ общегосударственнымъ интересамъ.
Нсколько сложне вопросъ о язык. Въ немъ то до сихъ поръ и былъ «der Hund begraben».
Малороссы уже полвка жалуются на притсненія правительства въ отношеніи малорусскаго языка. Жупелъ сепаратизма заставлялъ старый режимъ относиться подозрительно къ мстному языку — книга на язык малорусскомъ или не разршалась къ печатанію, или подвергалась особой, квалифицированной, цензур. Спектакли и концерты на язык малорусскомъ подвергались запрету, или разршались съ особыми ограниченіями. Особому преслдованію подвергалось преподаваніе на малорусскомъ язык— это считалось уже прямо политическимъ преступленіемъ. И этотъ вопросъ теперь отпадаетъ самъ собою. Никто теперь не станетъ запрещать говорить, писать и преподавать на мстныхъ языкахъ.
Однако ярые націоналисты хотятъ большого — они
Языкъ не только орудіе общенія съ близкими, но и орудіе мірового общенія. Отсутствіе одного общаго для всхъ языка большой тормазъ прогресса, культуры. Необходимость такого общаго органа взаимообщенія народовъ сознается издревле. Одно время общимъ языкомъ для людей культурныхъ, научныхъ дятелей, былъ языкъ латинскій — онъ сталъ такимъ въ колоссальной Римской имперіи, онъ пережилъ ея паденіе, онъ перешелъ однако въ ранній періодъ среднихъ вковъ и началъ терять такое значеніе лишь когда обширное Римское государство распалось на рядъ государствъ мелкихъ, племенныхъ. Онъ пересталъ развиваться органически, выродился въ уродливую средневковую латынь, макароническую рчь, помсь латыни съ мстными языками и уступилъ наконецъ мсто ряду языковъ мстныхъ, изъ которыхъ только одинъ, языкъ французскій, имлъ долго боле общее значеніе для цлаго ряда народовъ. Развитіе наукъ и литературъ на мстныхъ языкахъ въ значительной степени задержало широкое общеніе культуры, особенно у насъ, въ эпоху Московской Руси, гд знаніе иностранныхъ языковъ (кром языка греческаго, народа намъ родственнаго по религіи) считалось признакомъ еретическаго образа мыслей (но и языкъ греческій былъ доступенъ только немногимъ, и потому то наша литература Московскаго періода отличается такой отсталостью— мы знали только образцы литературы византійской, и наши предки потратили не мало труда на переводы съ греческаго, а такая неэкономная затрата силъ остановила развитіе родной литературы). Съ начала XVIII в. снятъ былъ запретъ на иностранные языки, и сколько неэкономной затраты силъ употребили мы на переводы съ французскаго, нмецкаго, англійскаго, итальянскаго языковъ! II теперь еще, при очень значительной у насъ переводной литератур, (повторяю опять — затрата силъ на переводы большой минусъ для самостоятельнаго развитія мстной литературы и науки) мы для успшнаго общенія съ міровой культурой изучаемъ (конечно, только наша интеллигенція) языки иностранные — гораздо экономне знать эти языки, чмъ заниматься переводами— въ первомъ случа мы имемъ возможность ознакомиться съ иностранными литературами цликомъ, во второмъ знакомимся (часто въ переводахъ неточныхъ, искажающихъ смыслъ произведенія) только съ ихъ незначительною частью, съ тмъ, что намъ дадутъ переводчики.
Мало найдется государствъ, націй, вс части которыхъ говорили бы на одномъ язык— рядъ мстныхъ языковъ, нарчій, находимъ во Франціи, Германіи, Англіи, Италіи, даже Индіи, но вс крупныя государства выработали одинъ общій литературный языкъ — какъ орудіе общенія составляющихъ его мелкихъ племенныхъ частей съ разнообразными нарчіями.
И вотъ что особенно важно— языкъ литературный не есть языкъ господствующей народности (въ свою очередь имющей рядъ нарчій) — это языкъ такъ сказать отвлеченный, въ выработк его участвовали языки мстные, онъ, какъ Антей, получаетъ силу, жизнь, красочность, отъ земли, онъ развивается органически— вспомнимъ, напримръ, развитіе нашего литературнаго языка— насколько нашъ теперешній языкъ литературный отличается не только отъ языка удльнаго и Московскаго періодовъ, но даже отъ языка XYIII ст. Языкъ литературный впитываетъ въ себя рядъ элементовъ языковъ мстныхъ (и не только элементы, взятые изъ отдльныхъ нарчій, но и, иногда, элементы, взятые изъ языковъ условныхъ, какими между собою общатся отдльные классы, профессіи даже — современный, напримръ, литературный языкъ французскій очень пострадалъ отъ включенія въ него argot, языка условнаго парижскихъ апашей).
Во Франціи, Германіи, Италіи, наряду съ языкомъ общимъ для всхъ, языкомъ литературнымъ, отдльныя части продолжаютъ пользоваться языками мстными, племенными (во Франціи Провансальскій языкъ, въ Германіи— plattdeutscli) и въ своемъ домашнемъ обиход, и отчасти въ литератур. Но пикто тамъ не думаетъ о возведеніи такихъ нарчій въ званіе языковъ общихъ для всего государства—такъ какъ такой языкъ, результатъ вковой работы всхъ, уже существуетъ.
Усвоеніе языка литературнаго особенно легко для племенъ родственнаго происхожденія, такъ какъ ихъ мстныя нарчія развились изъ одного, когда то общаго всмъ, языка и, стало быть, корнесловы ихъ общіе. Я вполн признаю не только желательность, но и необходимость первоначальнаго обученія на нарчіяхъ и языкахъ мстныхъ— дло народнаго обученія этимъ значительно облегчается, затрата времени на такое обученіе значительно сокращается. Но уже въ низшей школ одновременно съ изученіемъ нарчій и языковъ мстныхъ, необходимо должно идти и обученіе языку общелитературному, какъ орудію не только общенія съ членами всего государства, но и орудію культурному. Преподаваніе же въ школахъ среднихъ и высшихъ (тмъ боле) должно происходить непремнно на язык общегосударственномъ, литературномъ.
Представьте себ, что у насъ создались бы школы среднія и высшія, въ которыхъ преподаваніе происходило бы на языкахъ грузинскомъ, армянскомъ,
Не зная не только языковъ иностранныхъ (мы, преподаватели, знаемъ, какой ничтожный процентъ гимназистовъ, студентовъ, знаютъ иностранные языки настолько, что могутъ въ подлинникахъ читать произведенія иностранныхъ писателей), но, и нашего общелитературнаго языка, не имя переводной литературы на своемъ мстномъ нарчіи, они стали бы въ положеніи отрзанныхъ отъ общенія съ міровой культурой. Мстные дятели, убжденные націоналисты-фанатики, засли бы за выработку мстныхъ нарчій, за переводы литературныхъ и научныхъ произведеній не только съ языковъ иностранныхъ, но и съ языка русскаго; я, напримръ, съ удивленіемъ увидалъ въ продаж переводъ моей собственной докторской диссертаціи на языкъ мало-русскій- переводъ этотъ сдланъ во Львов безъ моего вдома — но я былъ не столько польщенъ этой честью, сколько сю удрученъ — работа моя, — посвященная исторіи Галицкой Гуси, работа совершенно спеціальная, чисто научная; чтеніе ея доступно только лицамъ, близко знакомымъ съ исторіей Галицкой Руси, историкамъ-спеціалистамъ, ея не одолютъ даже просто образованные люди, тмъ боле она недоступна для народныхъ массъ, не имющихъ, конечно, спеціальныхъ знаній. Для кого же и для чего сдланъ этотъ переводъ, на который потраченъ, конечно, немалый трудъ и значительныя средства?
Этотъ фактъ доказываетъ, что въ Галицкой Руси даже спеціалисты не знакомы настолько съ русскимъ литературнымъ языкомъ, чтобы прочесть написаное на немъ ученое изслдованіе, иначе, какъ въ перевод.
А разв это допустимо для спеціалиста?
А такъ какъ у насъ теперь эпоха требованій, а лозунгъ настоящихъ требованій немедленно «быть по сему» (вс партіи и союзы у насъ усвоили вмст съ безотвтственностью и автономностью, и эту сакраментальную фразу у стараго режима, самодержавія), то и наши малорусскіе автономисты требуютъ немедленнаго учрежденія среднихъ и высшихъ школъ съ малорусскимъ языкомъ преподаванія, требуютъ, не имя никакой возможности вести такое преподаваніе.
Они даже не могутъ сослаться на примръ Галицкой Руси, такъ какъ до сихъ поръ преподаваніе тамъ въ университет ведется на язык чужомъ, а на мстномъ лишь преподаютъ нкоторые отдльные предметы (мстная исторія, мстная литература); преподаваніе только этихъ предметовъ еще возможно (да и то съ грхомъ пополамъ, такъ какъ безъ знанія русскаго литературнаго языка ни малорусской исторіи, ни малорусской литературы изучать научно нельзя) на язык мстномъ [3] .
Не забудемъ того, что теперешняго soi disant литературнаго языка, какимъ пишутъ въ Галицкой Руси, наше малорусское населеніе не пойметъ— ему придется переводить съ этого новаго малорусскаго языка на его родной языкъ (характерно и такое явленіе— не столько вырабатывая, сколько выковывая новый литературный языкъ, галицкіе націоналисты готовы брать корни для новыхъ словъ изъ какого угодно славянскаго языка, только не изъ русскаго, съ цлью, конечно, какъ можно боле отмежеваться отъ общенія съ общерусскимъ государствомъ п его литературнымъ языкомъ).
3
Не забудемъ и того, что большинство образованныхъ людей въ Гал. Руси отлично владютъ языками нмецкимъ и польскимъ; польскимъ языкомъ владетъ и мстное населеніе. И вотъ характерный фактъ: проф. Ы. А Грушевскій свои историческіе труды переводитъ съ языка малорусскаго (галицко-русскаго) на языки— русскій литературный и нмецкій, иначе эти труды нашли бы крайне ограниченный кругъ читателей.
Я нисколько не противникъ автономіи вообще, и я но стану здсь приводить аргументовъ въ ея пользу. Но автономія только тогда благодтельна и для мстнаго населенія и для государства, когда вс автономныя части чувствуютъ себя одной націей, однимъ государствомъ, крпко, тсно, сознательно и искренне сплоченны въ одинъ союзъ преслдующій одни общія цли, когда мстное не затмваетъ общаго, а общее не нарушаетъ интересовъ спеціальныхъ, мстныхъ.
А доросли ли мы до такого сознанія? Наша старая славянская рознь еще очень живуча, старые счеты еще не погашены, и вотъ я и боюсь, чтобы автономія, какъ ее понимаютъ узкіе мстные патріоты, не содйствовала образованію новыхъ, и очень опасныхъ трещинъ въ нашемъ государственномъ зданіи.
А государственное единство, единеніе, сознательная сплоченность намъ теперь необходимы больше, чмъ когда либо.
Для насъ, именно для насъ, при нашей розни, нежеланіи, неумніи сплотиться, нашей подозрительности въ отношеніи близкихъ, и доврчивости къ чужимъ — ихъ провокаторскимъ рчамъ и дламъ — федеративная республика преставляетъ особую опасность.
Федеративное устройство у насъ хотятъ скопировать не съ Соединенныхъ штатовъ Америки, а съ двуединой Австрійской имперіи. И странно то, что мы, всегда удивлявшіеся возможности существованія такого «лоскутнаго государства», объяснявшіе этотъ странный фактъ только одной необыкновенно ловкой политикой австрійскихъ властей, исходившихъ изъ принципа divide et іmрега, теперь, точно вспомнили слова одного изъ славянскихъ патріотовъ — еслибы Австріи не существовало, ее надо было бы создать.