Малютка
Шрифт:
— Почему?
— Потому что у нее началась паранойя. Она обвинила меня в том, что я приходил в квартиру, чтобы рыться в ее вещах, шпионил за ней, как ревнивый мудак.
— Ческа обвиняла в этом тебя? В голове не укладывается.
— Элена, с ней творилось что-то странное. Она постоянно была на взводе. Вела себя неадекватно: то хотела, чтобы я стал частью ее жизни, то твердила о своей независимости и обращалась со мной как с незваным чужаком.
— Однако же хотела, чтобы этот незваный чужак переехал к ней.
— Да, в последнее время она часто об этом говорила. В тот
Сарате осекся. Элена посмотрела ему в глаза. Она понимала, чего стоит мужчинам откровенность, и боялась упустить возможность. Сарате был потрясен недавно вскрывшимися фактами биографии Чески, и сейчас, когда он так уязвим, можно было вытянуть из него подробный рассказ. В интересах следствия или в своих собственных? Элена и сама не знала. Ей уже было все равно. Все слилось воедино: исчезновение коллеги, встреча с Сарате спустя целый год, злость на него за то, что так легко нашел ей замену, уверенность, что у него все равно ничего бы не получилось с ней, пятидесятилетней женщиной с глубокими ранами в душе…
— Что произошло в тот вечер?
Сарате набрал в грудь воздуха. Вспоминать было больно.
— Я поступил как трус.
Он покачал головой, словно отрекаясь от себя: мысль, что его поведение могло привести к гибели Чески, была невыносима.
— Наши разговоры крутились вокруг одного и того же. Она хотела, чтобы я к ней переехал, я придумывал отговорки, тянул с ответом. И вот она взорвалась: заявила, что я не люблю ее, что просто с ней развлекаюсь. Что на самом деле я влюблен в другую и плевать хотел на наши отношения.
— И она была права?
Сарате украдкой бросил взгляд на Элену. Он не был готов ответить на этот вопрос и предпочел продолжить свой рассказ:
— Потом она извинилась. Пригласила меня на ужин, сказала, что вела себя как психопатка. Я ответил, что договорился встретиться с друзьями, но она умоляла не оставлять ее вечером одну. «Приходи, и мы все уладим. Обещаю». Я сказал, что постараюсь. Но потом решил, что ужинать к ней не пойду. И таким образом дам понять, что между нами все кончено. Поэтому я и не отвечал на ее сообщения. А у нее на столе стояло дорогое вино — чтобы выпить за нас.
Его голос дрожал, но слез на щеках Элена не видела. Сдерживается, подумала она. Не столько из показной твердости, сколько из-за нежелания выглядеть жертвой.
— Я тебя знаю, Анхель. Ты не трус. Почему ты не решался сказать ей правду?
— Потому что думал о другой женщине и не хотел причинять Ческе боль, Элена.
Глаза Сарате как-то по-особенному блеснули. Неужели это признание в любви? Элена молчала, чувствуя, что должна что-то сказать, но не знала, что именно. Или все-таки знала?
— Тебе не кажется, что нам пора поговорить откровенно?
— В этом нет никакого смысла.
— Почему?
— Ты же сама давным-давно дала понять, что не нуждаешься во мне. Помнишь последнюю ночь в отеле в Лас-Пальмасе?
— Конечно.
— Я прождал тебя почти до рассвета.
— В ту ночь я спустилась на пляж и долго плавала в море. Потом вернулась, дошла до твоего номера… Хотела постучать в дверь, но в последний момент решила вернуться к себе.
— Надо было постучаться.
—
— Но теперь ты снова здесь.
— Ненадолго, — печально улыбнулась она.
В этот момент подъехал старый «сеат ибица». Машина Себастьяна.
— Вот он. Пойдем.
Сарате поставил ногу на порог автомобиля, чтобы Себастьян не захлопнул дверь, и показал значок.
— Себастьян Орильос, мы хотим с тобой поговорить.
Мужчина явно был под кайфом, даже не верилось, что он самостоятельно вел машину. Впрочем, заставить его отвечать на вопросы оказалось несложно. В день убийства ему удалось достать дозу, и он плохо соображал. Он действительно установил камеру в номере гостиницы и зарабатывал вымогательством — ни один неверный муж не хотел рушить свою семейную жизнь из-за какой-то интрижки. Но в тот вечер, посмотрев запись, Себастьян опешил: на ней было запечатлено убийство. А главное, он смог опознать убийцу. Это была Леонор Гутьеррес Мена, постоялица отеля, которой он сам давал заполнять анкету. Она бронировала номер по телефону, так что Себастьян без труда достал номер ее мобильного. Посылать на этот номер часть записи и требовать первый взнос за молчание было, конечно, глупо.
— А где остальная запись?
— Здесь, у меня в телефоне.
Элена забрала у него мобильный.
— Она заплатила тебе двадцать пять тысяч евро?
— Нет, так и не заплатила. А я понятия не имел, что делать с этой записью. С изменой все просто — можно отправить файл жене. Но вот с убийством… Что теперь, в участок идти, показывать телефон и говорить: смотрите, что у меня есть? Сплошная головная боль.
После того случая Себастьян испугался и камеру демонтировал. А вскоре один из постояльцев, которого он шантажировал, пожаловался руководству гостиницы. Поэтому его и уволили.
— Ты задержан, — сообщила ему Элена, доставая наручники.
Когда они защелкнулись, Сарате отвел ее в сторону.
— Элена, если мы его задержим, то нам придется завести дело на Ческу.
— Ческа убила человека, а мы полицейские. Не забывай об этом, — тоном, не допускающим возражений, ответила Элена.
Глава 32
Ческа подходит к Гарридо с пистолетом в руке. Ей не нужно щупать пульс, чтобы убедиться, что он мертв. Кадры нечеткие, но заляпавшие простыню мозги прекрасно видно. Она пугающе спокойна. Достает платок и уверенным, почти автоматическим жестом вытирает дуло пистолета. Ческа в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков и не запачкать руки. Как профессиональный киллер с приличным стажем, она методично уничтожает улики: все тем же платком протирает комод, деревянный стол и все поверхности, к которым могла прикоснуться за краткое время своего пребывания в номере. Заглядывает в ванную — наверняка чтобы и там удалить все следы. Из номера она выходит, даже не взглянув на убитого. Запись прервалась, но шокированные сотрудники ОКА еще долго не могли отвести глаз от экрана.