Малютка
Шрифт:
Она стала осматриваться, насколько позволяли связанные руки и ноги и ноющие мышцы. Какое-то подвальное помещение, окна высоко, и они заложены картоном. В щели по краям проникал свет, благодаря которому удавалось хоть что-то различить. В полутьме проступали очертания крупных предметов — похоже, коробок и старой мебели. В нескольких метрах от изножья кровати была лестница наверх, к двери. Нужно добраться до этой двери, если она хочет остаться в живых.
Ческа прислушалась к своим ощущениям. Есть ли боль, раздражение в области паха? Может, так получится определить, насиловали ее или нет. Но ничего особенного она не чувствовала. Либо то, чем ее накачали, так раскрепощало, что принуждать ее ни к чему не пришлось. Либо эти
Головная боль никуда не делась, и глаза жгло все так же, но Ческа немного успокоилась и стала мыслить яснее. Какая неосмотрительность! Как она могла проигнорировать столько тревожных сигналов? Подкатывая к ней, Хулио пересказал сцену из фильма, то есть он действовал по заранее заготовленному сценарию; в его ванной не было личных вещей, а сейчас она вспомнила, что и в гостиной тоже. Хулио привел ее не к себе домой, а в съемные апартаменты — вероятно, из тех, что сдают туристам, — где трое других их уже ждали. Выстраивается гипотеза: красавчика отправляют подцепить какую-нибудь женщину, потом четверо мужчин ее насилуют и исчезают. Им попалась Ческа, но на ее месте могла быть любая другая. И если она угодила в ловушку, то только из-за собственной злости: она так обиделась на Сарате, который обещал поужинать с ней, а потом обманул, что забыла об элементарной осторожности. Злость, ненависть — они мешают думать, Ческа всегда это знала. У нее все получалось, только когда она действовала осознанно и спокойно, даже в самых экстремальных ситуациях.
Гипотеза о красавчике-соблазнителе и гнусных насильниках неплоха, в ней есть логика. Когда в происходящем есть логика, это успокаивает. Но здесь было что-то другое. Если бы они просто хотели изнасиловать Ческу, то не притащили бы ее в это место, воняющее свинарником, не привязали бы раздетой к кровати. Что они собирались с ней сделать?
Нельзя, чтобы к злости и ненависти прибавился страх, иначе у нее не останется шансов выбраться отсюда.
Глава 4
В «Казино-де-Мадрид» Рейес бывала часто, как правило, на вечеринках или торжественных мероприятиях. Ее отец, брат Рентеро, был членом клуба. А вот Сарате явно не привык к такой обстановке, судя по растерянности, с которой он смотрел на внушительную парадную лестницу.
Подошедшему швейцару он показал свой значок:
— Субинспектор Анхель Сарате, отдел криминалистической аналитики, национальная полиция.
— Я позову директора.
— Не надо его беспокоить, я просто хочу поговорить с комиссаром Рентеро. Он здесь на благотворительном мероприятии.
— Простите, субинспектор Сарате, я не имею права вас пропустить. Если договоритесь с директором, тогда никаких проблем.
Рейес шагнула вперед:
— Басилио, мне надо повидаться с дядей. Мы всего на минутку.
— Ты же знаешь, что нехорошо так вламываться, Рейес, — упрекнул ее швейцар.
— Не сердись, мы сразу уйдем и пепельницы воровать не станем.
На губах Рейес мелькнула обворожительная улыбка, которая резко контрастировала с ее строгим мужским костюмом и агрессивной стрижкой.
— Они в Королевской гостиной. Не заставляй меня пожалеть о том, что я вас пустил.
— Не волнуйся.
Рейес повела Сарате к помещению, где проходил прием.
— Почему ты не сказала, что знакома с ним?
— Ты не спрашивал.
Войдя в Королевскую гостиную — лучшую в здании, в стиле неорококо, с роскошными витражами, люстрами, мраморным фризом работы Бенлиуре [2] и дорогими картинами (одна —
2
Мариано Бенлиуре-и-Хиль (1862–1947) — испанский скульптор и художник, представитель неоклассицизма.
3
Хулио Ромеро де Торрес (1847–1930) — испанский художник эпохи реализма.
— Вот это сюрприз!
— Кто бы говорил. Ты разве не в Италии живешь?
— Провожу некоторое время, не более того, — объяснила она. — Мне захотелось вернуться в Мадрид, а тут как раз мама поручила устроить благотворительный прием, собрать денег на школы в Мьянме.
С этими словами она указала на собеседницу Рентеро, умопомрачительно элегантную даму. Несмотря на возраст, она была красива — той надменной красотой, которая свойственна только богатым. При виде сотрудника ОКА и племянницы, скромно стоявшей рядом с Сарате, комиссар невольно скривился. Значит, возникли проблемы, что совсем не кстати, если тебе только что налили изысканного сухого хереса «Барбадильо Версос 1891». Рентеро подошел к ним.
— Не ожидал тебя тут встретить, Рейес, — произнес он, не скрывая раздражения. — А уж тебя тем более.
Сарате с трудом сдержал неудовольствие. Он добивался встречи с комиссаром, а теперь сердился на него за то, что пришлось прервать разговор с Эленой. Но уже через секунду Анхель пришел в себя: главное сейчас — как можно скорее найти Ческу. И он рассказал все по порядку: что она не пришла в суд, что от нее нет никаких известий, что все беспокоятся, не случилось ли с ней чего-нибудь. Рентеро слушал вполуха; видимо, сказывалось плохое настроение.
— Ческа координатор, а не начальник отдела, — произнес он тоном, не оставлявшим сомнений в том, что руководить отделом из них не достоин никто. А потом добавил, что уверен: Ческа скоро объявится.
— Но это ненормально, что она не пришла в суд. Она лично вела это дело, а теперь обвиняемые могут остаться на свободе, — возразил Сарате.
— Мы не собираемся вскрывать ее квартиру, отслеживать мобильный или взламывать электронную почту только потому, что она подцепила мужика и ушла в загул, — без намека на деликатность заявил Рентеро.
Заметив, что комиссар не знает, как от них отделаться, и уже сделал шаг в сторону, Рейес удержала его за плечо:
— Дядя, мы хотим только зайти в квартиру и убедиться, что все в порядке. Мы не собираемся переворачивать там все вверх дном.
Рентеро гневно сверкнул глазами. Сейчас он никакой не дядя, а комиссар полиции и не потерпит фамильярности от стажерки.
— Прошу вас, позвольте нам вернуться к гостям. Я рад, что моя племянница Рейес теперь в вашем отделе. Уверен, что она станет отличным полицейским. — И Рентеро ушел.