Малютка
Шрифт:
— Не сердитесь, — попытался успокоить его Ордуньо. — Лучше поговорите с нами. Мы-то к этому лагерю никакого отношения не имеем. Вы видели, кто бросил здесь мотоцикл?
— Да говорю же, кто-то из румын. Но свалят все на нас, на тех, кто живет в Руэдо. Как всегда, одним плюшки, а другим, то есть нам, фигушки. Надо было на месте этого пустыря футбольное поле сделать.
— Тебе, дедуль, в твоем возрасте только в футбол играть: мигом поплохеет и ноги протянешь, — ни с того ни с сего брякнула Рейес.
Ордуньо
— Приношу извинения за невоспитанность моей напарницы. Вы говорили, что видели, как кто-то из трущоб…
— Слушайте, нас переселили из Вальекаса, из Посо-дель-Уэвоса, и местные нас приняли в штыки. Знаете, как называется этот район? Медиа-Лега, все уж и позабыли. Тут обделывали всякие грязные дела, но мы держались от этого подальше. Дело давнее, сейчас мы уважаемые люди, у нас даже футбольная команда своя, есть на что поглядеть, некоторые детки отлично играют… Другое дело румыны. Не знаю, почему их не разворачивают на границе, чтобы убирались назад к себе…
Ордуньо, стыдясь бесцеремонности Рейес, счел себя обязанным выслушать тираду старика до конца.
— Спасибо, я обязательно передам это руководству, но сейчас мне нужна ваша помощь. Вы смогли бы узнать человека, который бросил здесь мотоцикл?
— Узнать? Ну уж нет, я с такой швалью не связываюсь. Это же румыны, они не то, что мы, приличные люди. Вы их вообще видели? Это ж бандиты. Если я с вами пойду в их лагерь и меня там поймают, живым не выпустят.
— Ладно, хотя бы скажите, как он выглядел.
— Да как все.
— Он приехал на этом мотоцикле?
— Откуда я знаю?
Ордуньо сомневался, что свидетель говорит правду, но хотел тщательно проверить все зацепки.
— Пойдем к румынам в лагерь, — решил он. — Послушаем, что скажут там.
Велев сотрудникам муниципальной полиции забрать мотоцикл с пустыря, Ордуньо с Рейес направились к румынскому поселению. Им вслед неслись крики старика:
— Выслать их всех без обратного билета! А то их в дверь, а они в окно. Что за страна…
— Не смей никому грубить, — произнес Ордуньо, глядя Рейес в глаза. — Тем более свидетелю.
— Прости. Просто он достал…
— Никого не волнует, кто тебя достал, а кто нет. Чтобы это было в последний раз, если хочешь работать в отделе! Кем бы ни был твой дядя — хоть королем Испании. Да, и когда мы разговариваем с гражданами, то обращаемся на «вы», если только не хотим надавить. Именно граждане платят тебе жалованье.
Поселение ничем не отличалось от других подобных: бараки, горящие костры, настороженные мужчины и женщины, любопытные детишки, бегающие вокруг незнакомцев. Навстречу им вышел мужчина.
— Вы пришли по поводу мотоцикла, да? — Его испанский был безупречен.
— Да. Местный житель сказал, что видел,
— Ну так я вам скажу, что это неправда. Местные будут клясться, что мы едим младенцев живьем, лишь бы выкинуть нас отсюда. Неужели вы думаете, что если бы мы украли мотоцикл, то бросили бы его в паре сотен метров от наших домов?
— Я бы не удивился.
— Мы бедные, но не тупые. Его привез белый пикап, старенький. На водителе был синий комбинезон.
— Что-нибудь еще?
— Да, буквы на номерном знаке были МНР. Я запомнил, потому что решил, что они означают «м...к на развалюхе».
Ордуньо и Рейес не смогли сдержать улыбку.
— Вы нам очень помогли. Спасибо!
Рейес все это время переживала и поняла, что не успокоится, пока не попросит прощения. Как только они сели в машину, одну из приписанных к отделу «вольво», она произнесла:
— Ты прости, что я так со стариком.
— Никогда не угадаешь, какой свидетель может дать тебе нужную информацию.
— Ты прав. Извини.
— И еще кое-что, — решился Ордуньо. — Ты всегда так строго одеваешься... в костюмы? Я-то не против, но некоторых свидетелей это может напрягать…
— Нет, я не всегда так хожу.
Рейес не стала вдаваться в подробности, а Ордуньо — расспрашивать.
— Как ты думаешь, что случилось с Ческой?
— Откуда мне знать? Я же с ней не знакома.
— Это неважно, часто помогает интуиция. Что она тебе подсказывает?
Рейес задумалась. У нее и правда были свои соображения, но стоило ли о них говорить? Она не знакома с Ческой и теперь уже вряд ли познакомится.
— Ничего, молчит моя интуиция, — ответила она наконец. — Может, у нас, новичков, она еще не очень развита.
Глава 7
Когда Элена вернулась в «Казино», прием уже закончился. В телефоне был десяток пропущенных звонков от матери и несколько голосовых сообщений, прослушивать которые не хотелось: лучше прийти к матери домой и поговорить лично. Элена поступала так всегда, когда мать (начальство, как называл ее отец) была права. Главное — не прятаться. Естественно, мать злится, что Элена сбежала с благотворительного мероприятия, которое сама же организовала.
Исабель Майорга, вдова Бланко и мать Элены, ужасалась при виде загородных вилл, в которых теперь селились миллионеры. Если жить в Мадриде, то уж лучше в квартире — в Саламанке, Чамбери либо около парка Ретиро. А если тебе нужны сады, бассейн и чистый воздух, то поезжай в свое поместье; ведь ты его для этого и купил. Сама она проводила время в квартире в Чамбери, на вилле в Толедо и в своем любимом доме на озере Комо. Ее итальянские связи крепли с каждым днем, а испанские слабели. Если, конечно, не включать в число последних отношения с дочерью Эленой.