Малый дом в Оллингтоне. Том 2
Шрифт:
– Извините меня, Хопкинс, – сказала она, – я знаю, что вы добрый человек, и люблю вас за это.
«Не уйдет еще от меня, я ему сверну его грязную шею», – сказал себе Хопкинс, уходя в противоположную сторону от Лили.
Перед самым Рождеством Лили вместе с сестрой была приглашена в дом приходского священника. Во время визита Белл с одной из дочерей вышла из гостиной. Мистрис Бойс воспользовалась этим случаем, чтобы выразить сочувствие.
– Милая Лили, – сказала она, – не сочтите меня холодной, если я не говорю вам ни слова о вашей потере.
– Нет-нет, – сказала Лили довольно резко, будто хотела отпрянуть
– Да-да, правда, – сказала мистрис Бойс, но в течение нескольких минут никак не могла перейти на другую тему разговора и вместо того с грустной нежностью смотрела на Лили.
Не считаю нужным говорить, каковы были страдания бедной Лили под такими взглядами, но Лили переносила их твердо, вполне сознавая, что мистрис Бойс не виновата в этом. Да и могла ли мистрис Бойс смотреть на нее иначе?
Наконец решено было, что Лили в день Рождества должна обедать в Большом доме и таким образом доказать оллингтонскому свету, что ее нельзя считать девушкой, которая под тяжестью постигшего ее несчастья должна оставаться в четырех стенах своего дома. Что Лили в этом отношении была благоразумна, тут, мне кажется, не может возникнуть ни малейшего сомнения, но когда после обедни Лили с матерью и сестрой переходила маленький садовый мостик, то отдала бы все на свете за возможность вернуться домой и лечь в постель вместо того, чтобы сесть за банкетный стол своего дяди.
Глава XXXII. Гостиница Покинса на улице Джермин
Выставка рогатого скота в Лондоне состоялась в этом году двадцатого декабря, и я имею достоверные сведения, что один из быков, выставленных лордом Де Гестом, был признан столичными мясниками за образец совершенства во всех отношениях. Нет сомнения, что спустя полстолетия мясники сделаются гораздо взыскательнее и гествикский бык, если бы его можно было забальзамировать и представить на выставку, послужил бы только поводом к осмеянию сельскохозяйственного неумения нынешних времен. Как бы то ни было, лорд Де Гест принимал похвалы и чувствовал себя на седьмом небе. В кругу мясников и людей, занимающихся разведением скота, он считал себя счастливейшим человеком, одни только эти люди и умели оценить труды его жизни, они одни считали его образцом джентльмена.
– Посмотрите-ка на этого молодца, – сказал он Имсу, указывая на быка, получившего приз. Имс, проведя положенные часы на службе, присоединился на выставке к своему патрону и любовался живым мясом при газовом освещении. – Не правда ли, что он похож на своего господина? Он прозван Ягненком.
– Ягненком? – сказал Джонни, который не успел еще хорошо ознакомиться с произведениями Гествика.
– Да, Ягненком. Это тот самый бык, который наделал нам хлопот. Точь-в-точь, как сам господин, и спереди, и сзади. Неужели вы не видите?
– Кажется, да, – отвечал Джонни. Он хоть и смотрел пристально, но сходства не находил.
– Очень странно, – продолжал граф. – Но бык после того дня сделался такой тихий, такой тихий, что я уж и не знаю, с кем его сравнить. Тогда всему виной был красный носовой платок.
– Очень может быть, – заметил Джонни. – А может быть, и мухи.
– Мухи!? – гневно воскликнул граф. – Вы полагаете, что он не привык к мухам? Вздор! Пойдемте домой. Я заказал обед к семи
1
Здесь: муж сестры.
С этими словами лорд Де Гест взял Джонни под руку и повел по выставке, обращая его внимание на различных животных, далеко уступавших во всем его собственным.
Миновав Портман-сквер, Гросвенор-сквер и пройдя Пикадилли, они очутились на улице Джермин [2] . Во время этого перехода Джонни Имсу казалось чрезвычайно странным идти под руку с графом. Дома, в столичной жизни, его ежедневными собеседниками были Кредль и Эмилия Ропер, мистрис Люпекс и мистрис Ропер. Разница была огромная, а между тем он обнаружил, что ему так же легко беседовать с графом, как и с мистрис Люпекс.
2
Фешенебельные улицы в центре Лондона.
– Вы, вероятно, знаете оллингтонских Дейлов, – сказал граф.
– Как же, знаю.
– Но, может, никогда не встречали полковника?
– Кажется, никогда.
– Большой чудак, живет довольно порядочно, а между тем ничего не делает. Он с моей сестрой живет в Торки, и, насколько мне известно, они оба не имеют никакого занятия. Он приехал в Лондон, чтобы встретиться со мной у наших поверенных для подписания некоторых бумаг. Эта поездка для него наказание. Я старше него всего на год, а, право, для меня ничего бы не значило ездить сюда из Гествика хоть каждый день.
– Чтобы посмотреть на быка, – заметил Джонни.
– Ей-богу, вы угадали, мистер Джонни! Сестра моя и Крофтс могут говорить, что им угодно, но когда человек проводит каждый день часов по восьми или девяти на чистом воздухе, то после этого ему, я думаю, захочется заснуть. Вот и гостиница Покинса – отличная гостиница, но не так впрочем хороша, как была при жизни старого Покинса. Проводите мистера Имса в его комнату.
Полковник Дейл в лице имел большое сходство с братом, но был выше его ростом, сухощавее и на вид старше. Когда Имс вошел в общую гостиную, полковник сидел там один, и потому Джонни должен был принять на себя труд отрекомендоваться. Полковник не встал с места, но ласково поклонился молодому человеку:
– Мистер Имс? Я знал вашего отца в Гествике много-много лет тому назад.
Сказав это, полковник Дейл вздохнул и снова повернулся к камину.
– Сегодня что-то очень холодно, – сказал Джонни, стараясь завязать разговор.
– В Лондоне всегда бывает холодно, – заметил полковник.
– Если бы вы побывали здесь в августе, вы бы этого не сказали.
– Избави Боже побывать, – сказал полковник и снова вздохнул, не отводя глаз от камина.
Имс слышал о храбром поступке Орландо Дейла, когда тот увез сестру лорда Де Геста, несмотря на страшные, непреодолимые преграды, и теперь, глядя на такого неустрашимого героя, подумал, что с того времени в нем произошла большая перемена. После этого ничего больше не было сказано до прихода графа.