Мама знает лучше
Шрифт:
— Да?! — рявкаю и сразу покрываюсь мурашками, когда слышу усталый и не совсем трезвый, тихий вздох.
— Взяла все-таки…
В голосе стоит неприятная, кривая усмешка.
Прикрываю глаза, переворачиваюсь на спину и цежу.
— Откуда у тебя мой номер?!
— Вопросы я тебе задавать буду!
— Я вешаю трубку! Проспись! Больной…
— Я видел ребенка! — перебивает меня резко, и я застываю.
Ну, конечно…конечно! Вот в чем дело…
— И что? — выдавливаю из себя, стараясь сохранять хладнокровие, на что Леша снова усмехается криво.
—
— Нет.
— Да! Ничего не хочешь…
— Тебя не касается моя жизнь! Все, давай! И не…
— Если ты сейчас кинешь трубку, я приеду в Москву через три часа! — рычит он, — Но я, блядь, получу свои ответы, Аурелия! Я…
— Не надо никуда приезжать!
— Тогда ответь мне, — его голос падает до хриплого шепота, — Аури, скажи мне правду. Хотя бы, сука, раз в жизни! Это…это мой сын, да?
БЛЯДЬ!!!
Я жмурюсь, сердце стучит, по телу пробегает холодок. Совсем не то, чего я хотела! это совсем не то! Не то, что нужно в данной ситуации! А тем более, я не хочу испытывать стыд! Какого черта?! Как он все понял всего за мгновение, как видел Светика?! Почему ему хватило всего секунды сейчас, но когда-то не хватило всех тех лет, что мы провели вместе, чтобы поверить мне! А не в какой-то бред! Господи!…
— Аури? Не молчи. Я...
— Я приеду через две недели, тогда и поговорим.
Сбрасываю и откидываю телефон подальше, делая большой, тяжелый вздох. Тру глаза.
Чтоб тебя…
Надо будет все обдумать. Надо все обдумать…прежде чем ехать обратно.
А я поеду.
Я знаю, что поеду.
Флешка Сэма лежит на моем столе, и когда я смотрю ее, то понимаю: не выдержу. Да и какой смысл оттягивать? Тем более, спать я все равно не смогу. Значит, время начать разбираться во всем, что здесь происходит…
«О слабостях»
Аури
— …Ну? Ты так и будешь молчать?
Голос Леши звучит тихо. А еще хрипло и низко, но меня это только забавляет.
Медленно поворачиваюсь и поднимаю брови.
— Это мой сын. Очевидно, по-моему.
В тот же момент, как слова слетают с языка, Леша шумно выдыхает, а потом резко наклоняется вперед, закрыв руками рот.
Не могу сдержать смешка, на который он реагирует тут же, моментально поднимая на меня глаза.
— Вау, — не скрывая сарказма и яда, подхожу к подоконнику, на котором когда-то любила сидеть, запрыгиваю и снова делаю глоток, — Потрясающая актерская игра. Ты так переживаешь, что у меня почти дрожит сердечко. Веришь?
Ему требуется мгновение, чтобы переварить услышанное. А может быть, еще зачем-то? В принципе, это неважно. Через мгновение Быков подскакивает ко мне и выбивает из рук бутылку. Та с грохотом отлетает до ближайшей стены и разбивается вдребезги, щедро орошая стены.
— Завязывай бухать, блядь!
Хочется повторить снова, но не буду же я, в самом деле, такой предсказуемый, правда? Тем более, заезженной пластинкой. Зачем? Я многое могу сказать. У меня накопилось.
— А ты, прости, кто, чтобы мне запрещать? — бросаю
— Заткнись, Аури, — хрипит он, схватив меня за щеки, — Я серьезно сейчас. Завали. Для своего же блага.
Я его не боюсь вообще. Может быть, когда-то боялась, но уже нет. Во-первых, за моей спиной генерал, который прекрасно знает, куда меня понесло и зачем. Во-вторых, во мне нет ребенка, которого я так отчаянно хотела защитить.
Во мне больше вообще нет ничего светлого. Честно? Мне даже плевать, если он меня ударит. Правда. Я в своем безумии дошла до очень серьезной границы, а потом на нее наплевала и пошла еще дальше!
Машину мести уже не остановишь, если ее разогрели и пустили по накатанной. Тормозов у такой махины нет и не будет. И у меня их тоже нет.
Их правда нет.
Ухмыляюсь.
— Или что? Ударишь меня? Как твой отец бил твою паскуду-мать?
Охо-хо…вот это взрыв. В его глазах отражается симбиоз дикой ярости и ненависти. Это почти бешенство! Но только чуточку больше. А знаете, что я еще вижу? То, на что, в принципе, и рассчитывала.
Он не просто так подошел ко мне и смотрел своими глазищами.
Он не просто так поперся за мной в сад.
А главное. Он не просто так не женился.
Я не дура. Я все прекрасно понимаю.
Все, ясно? Абсолютно, сука, все.
Ты еще. Да, ты все еще. Думаешь, конечно, не на самом деле. Потому что на самом деле ты не умеешь, но об этом я знаю, а тебе необязательно.
— Помнишь, как мы трахались на этом подоконнике? — шепчу тихо, пока он хлестко, тяжело дышит.
Помнишь. Я по глазам вижу, что помнишь.
Слегка приоткрываю рот и касаюсь его ладони языком. Всего чуть-чуть, но Лешу дергает, как будто я снова его током ударила.
Это забавно.
Тихо усмехаюсь и медленно веду по его бедру ногой, а потом толкаю вперед. Вжимаю в себя. Чтобы моментально почувствовать подтверждение: его каменная эрекция упирается в меня, а Леша гулко, тяжело выдыхает.
Я иду дальше.
Поднимаю руку и касаюсь его груди, где сразу чувствую, как сильно, бешено колотится его сердце. Оно отбивает дикий ритм, и я это помню. Оно всегда так стучало, когда я рядом была…
Почему же тогда так? Ну, почему, Леш? Как же ты мог поверить?
Нет, стоп, нельзя! Я слегка трясу головой и прогоняю совершенно дурную сентиментальность. Она больше не имеет никакого значения.
Мне все равно.
Точнее, не так. Я тебя ненавижу, сука, но не люблю.
Я тебя не люблю, и это главный мой плюс, как бы сказал Лепс, и сука, в кои-то веки он оказался прав.
Не отрываюсь от его глаз, веду ладонью по телу дальше. Наслаждаюсь тем, как его слабость начинает завладевать разумом. Интересно, сколько ты знал, что я тебе "изменяю", и делал со мной то же самое? Смотрел вот так, как я на тебя сейчас смотрю. Играл. Ты же не понимаешь, да? И я тогда не понимала. Все это чувства. Точнее, то, что ты выдаешь за свои чувства, потому что это нелюбовь. Так не любят.