Мама
Шрифт:
Отец был рад их встрече. Во всяком случае, так казалось в первое время. Потом всплыли какие-то проблемы. Она не понимала этих проблем. Никогда не понимала проблем отца. Все его рабочие неприятности казались натянутыми, пустыми, придуманными. Как человек может управлять судьбами других, когда своей судьбой управлять не способен толком?
Вот сейчас, где он? Почему запер ее здесь? Где теперь Слава? Что происходит? Она сидит одна взаперти, жалкая, опустошенная, несчастная. Ей нужна поддержка, понимание и хоть какие-то объяснения. А ее, как какую-то вещь, которая сейчас не нужна, заперли в этой кладовке антиквариата и забыли.
Нет, не об этом думать надо. Жалеть себя бессмысленно и неблагодарно. А о чем тогда думать?
3
Дверь открылась без стука. Эл повернула голову, в комнату вошел странный дядька с жиденькой бородкой, безумными глазками и гитарой. За его спиной снова заскрежетал запираемый замок. А дядька смущенно стоял возле двери и нервными пальцами теребил гитарный гриф.
— Ты кто? — Странный визитер был некстати, но хоть какая-то возможность отвлечься.
Бородатый хихикнул и тут же засмущался:
— Я Петя… То есть, это…
Эл смотрела на него с интересом и опаской, как смотрят на сумасшедших, и мужичок совсем смутился.
— То есть, это… — тихо пробормотал он, — Вася… Да, Вася!
За этого «Васю» он уцепился, как за спасательную соломинку, перехватил гитару и, забренчав по струнам, хрипловато запел:
Вася! Конечно Вася!Вася! Ну, кто меня не знает?.. [9]И, продолжая тренькать аккордами, прошел к креслу и сел.
9
Перифраз строчки из песни группы «Браво» на слова В. Сюткина.
— А ты Лена, дочь батьки-президента, — продолжая перебирать струны сообщил Вася.
— Почему батьки? — не поняла Эл.
— Ну, как же, — отозвался Вася. — Атаманы всегда батьки. Батька Махно, батька этот… как его… Забыл. Ну и президент, выходит, тоже батька, он же первый сказал, что каждый сам себе голова, а тем, у кого головы нет, под чужую голову надлежит равняться.
Эл посмотрела на мужичка с гитарой по-новому. Забавный, любопытный, но, кажется, сумасшедший. Впрочем, хоть какое-то развлечение.
— Вот-вот, именно развлечение, — поддакнул Вася, словно услышал ее мысли. — Я к вам и пришел, чтобы поразвлечь. Что вы так удивляетесь? Не смотрите на меня так, я не телепат, просто вы смотрели на меня как на шута. А я и есть шут — шут его самоотреченного величества батьки президента.
— Интересная трактовка, — приняла игру Эл.
— Нормальная. — Вася безумно хихикнул. — Я, знаете ли, людей ассоциативно воспринимаю. Человек — песня.
Он не переставал перебирать струны, нервы так, что ли, успокаивал. А в глазах светилось затихшее до поры безумие. Видимо, и вправду сумасшедший. Или все-таки притворяется…
— И с какой же песенкой ты у себя ассоциируешься, шут?
Вася странно поглядел на девушку и, сменив перебор, тихо и без хрипоты — куда она только делась? — запел:
Да, я шут, я циркач, так что же?Пусть меня так зовут вельможи.Как они от меня далеки, далеки… [10]Вася оборвал песню и загрустил, погрузившись в себя. Эл от души захлопала.
— Меня батька-президент привел. Обычно он меня в соседней комнате запирает, а сейчас к вам привел и говорит: «Развлекай». А как можно развлечь женщину? — он снова хихикнул и нервно задергал струны.
10
Строчки выходной арии мистера Икс из оперетты И. Кальмана
— Можешь еще спеть. С чем у тебя мой папа ассоциируется, например?
Вася косо, словно птица с ветки, одним глазом посмотрел на Эл. Нет, все же он безумен. Интересно, отец не боится запирать ее с сумасшедшим в одной комнате? Видимо, нет. Или же считает этого психа тихим. Или…
— Вот, например, так, — сказал Вася и запел с прежней хрипотцой:
Я не помню Ленина живьем,Я его застал уже холодным.Говорят, был дерзким пацаном,Поимел державу принародно.Отнял у богатых кошелькиИ подвел под «новые понятия».Дескать, все отныне — босяки,Вот такая, значит, демократия.Маленький, картавый, без волос,Без конца по тюрьмам ошивался.Видно, там несладко довелось,Говорят, чернильницей питался.Десять лет торчал на Колыме,Партизанил в питерских болотах,А потом метнулся по зимеЗа бугром подтягивать босоту.Песня отцу подходила не шибко. Какая, на фиг, демократия, видимо, такая же, как из папы Ленин. Хотя что-то в этом несомненно есть. Интересно, этот сумасшедший Вася сам эти песенки сочиняет или у кого на концерте подслушал?
— Не очень-то на отца похоже, — сообщила Эл. — Он не маленький, не картавый и волосы на месте пока.
— Буквально понимают песни только дураки, — хихикнул ненормальный бард, продолжая наигрывать непритязательный мотивчик. — Песня, как и любое другое произведение искусства, — это в значительной степени аллегория. Если ты этого не понимаешь — значит, дура. Хотя куда тебе понять? И не смотри так на меня, я же шут, дурак. Могу кому хошь чего хошь говорить, и обижаться на меня нельзя. Обидеться на дурака — значит, признать себя полным кретином.
Эл хотела было что-то ответить, но Вася не дал такой возможности. Он сильнее ударил по струнам и допел, явно пропустив кусок песни:
А теперь он вон, в гробу лежит —Может, помер, может, притворился.Он ведь, гад, живее всех живых,Не, ну воно как в гробу-то сохранился.Может быть, гореть ему в аду,Но пока для всех, на всякий случай,Пусть он будет лучше на виду,Вдруг еще чего-нибудь отчебучит… [11]11
Стихи Сергея Трофимова.
«Это тебе в аду гореть, за такие издевки, — подумалось Эл. — Причем еще при жизни». Хотя дурак, судя по всему, не такой дурак, знает как, с кем и какие песенки петь.
Вася оборвал аккорд и снова по-птичьи скосил глаз на девушку.
— Как песенка?
— Бездарно. Твое сочинительство?
— Нет, одного доброго человека, он давно писал эти песни, еще до объявления бардака по всей стране. А после бардака… Ой, даже и не знаю, что с ним случилось.
Что случилось, что случилось, мысленно усмехнулась Эл. Либо где-то существует, либо «вон в гробу лежит». У всех теперь так. Или не у всех. Если Белый город вспомнить, так там все иначе. Нет, не вспоминать, не думать об этом. О чем угодно, только не о том, что произошло и происходит.