Мама
Шрифт:
Где-то сверху раздались выстрелы, топот. Видимо, француз напоролся на кого-то. Или американцы просто нашли вертолет с бессознательным пилотом.
— Ну вот, началось, — недовольно пробормотал Слава. — Держись за…
Он обернулся к Эл, но той рядом не было. Ее вообще не было. Куда подевалась девчонка? Свернула на один из этажей или поперлась одна наверх?
Вячеслав дернулся наверх, потом повернул вниз. Снова рванулся обратно. Наконец остановился в задумчивости. Какие мысли пришли ему в голову — неизвестно, а только он продолжал стоять и молча одними губами перебирать весь не бедный запас нецензурных выражений, какие только приходили
Издалека приближался шум: топот, крики и выстрелы.
39
Лестница круто шла вниз. Слава проскочил два пролета и свернул на этаж. Замер, прислушался. Топот и крики отдалились, ушли куда-то на дальний план. Зато с другого конца коридора доносились отчетливые гитарные аккорды.
Значит, там кто-то есть. И этот кто-то сидит сейчас, расслабляется, музыку слушает. Вячеслав беззвучно начал красться вдоль стены к источнику звука. К аккордам добавился хрипловатый голос:
Балалаечку своюЯ со шкапа достаю,На Канатчиковой дачеТихо песенку пою…Тихо песенку пою…Тихо песенку пою…Тихо песенку пою!!!Пели негромко, с какой-то и в самом деле сумасшедшей суетливостью, а последнюю строчку исполнитель вдруг прокричал неожиданно громко. Настолько громко, что Слава вздрогнул.
Солнце село за рекой,За приемный за покой.Отпустите, санитары,Посмотрите, я какой…Посмотрите, я какой.Посмотрите, я какой.Посмотрите, я какой!В какой-то момент аккорд сбился, и Слава неожиданно для себя понял, что исполнитель в конце коридора сидит живой, а отнюдь не записанный на пленку или болванку.
Горы лезут в небеса,Дым в долине поднялся.Только мне на этой сопкеЖить осталось полчаса…Жить осталось полчаса.Жить осталось полчаса.Жить осталось полчаса!Скоро выйдет на бугорДиверсант — бандит и вор.У него патронов много —Он убьет меня в упор…Он убьет меня в упор.Он убьет меня в упор.Он убьет меня в упор!Слава прокрался к самой дальней двери, замер, вслушиваясь. Пели в той самой комнате. Песня продолжала биться в припадочной истерике, а он стоял под дверью и смотрел на замок. Старый механический замок.
Дверь была заперта, защелкнутый язычок замка просматривался невооруженным взглядом. Значит, неведомого певца заперли зачем-то.
На песчаную межуЯ шнурочек привяжу —Может, этою лимонкойЯ бандита уложу.Пыль садится на висок,ШрамЕсли человека запирают в комнате, значит, он кому-то пришелся не по душе. Кому будет хуже, если он освободится? В первую голову тому, кто запер. А заперли враги, больше некому. Значит, можно выпускать.
Слава достал пистолет, отступил на несколько шагов и прицелился в замок.
Грохот рыжего огня,Топот чалого коня…Приходи скорее, доктор!Может, вылечишь меня… [6]Грохнул выстрел. Песня оборвалась на последней фразе. Мерзко звякнули струны, видимо, исполнитель отбросил гитару в сторону. На всякий случай держа пистолет наготове, Вячеслав толкнул плечом дверь и ввалился внутрь.
6
Стихи Михаила Анчарова.
— А вот и доктор, — сообщил хрипловатый голос. — Здравствуй, доктор, может, вылечишь меня?
Он стоял перед Вячеславом — невысокий, с реденькой бородкой, золотистыми завитками растрепанных волос вокруг лысины и светлыми, словно светящимися изнутри глазами. Стоял и смотрел.
— Ты кто? — вопрос получился идиотским, но и ситуация здравостью и трезвостью не отличалась.
— Вася, — каков вопрос — таков ответ.
— И чего ты тут делаешь?
— Сижу, док, — сообщил Вася. — Песни пою.
— Заперли?
— Заперли, — подтвердил Вася.
— Ну, тогда можешь считать себя свободным.
Вася покосился на Вячеслава с подозрением. Подхватив гитару, сел в кресло и тихонько начал напевать под веселенькие короткие аккорды «я свободен, словно птица в небесах». На лице Васи нарисовалась совершенно идиотская улыбка.
Господи, да он сумасшедший! Дурдом! Слава попятился к двери. Вася перестал мучить гитару, покосился на своего освободителя и захохотал, высоко запрокинув голову.
Слава вышел в коридор. Бежать отсюда, искать ребят и бежать. Зачем они здесь? Зачем он вообще их сюда притащил? Президента искал? Да нет его здесь. Нет, не было никогда, и быть не может. Неужели непонятно? Здесь американцы и сумасшедшие — и больше никого.
40
Уютное мягкое кресло, трубка с хорошим табаком и тишина. Что еще нужно? В его возрасте и положении, наверное, больше уже ничего.
Снаружи доносился еле слышный приглушенный всякими навороченными чудесами техники, не чета простым стеклопакетам, шум. Уж если здесь что-то слышно, значит, на улице случилось что-то из ряда вон выходящее и шумят там серьезно.
Тихо распахнулась дверь. Без стука впустила Мамеда и закрылась так же тихо, словно бы сама собой. Как этот чертов араб ухитряется закрывать дверь спиной, не глядя? Поразительно.
Хозяин поглядел на вошедшего пристально, словно рентгеном, прощупывая взглядом. Были люди, у которых начиналась паника от этого взгляда, были те, кто начинал смущаться. А арабу хоть бы хны, он, как всегда, спокоен и невозмутим.
— Что там?
— Нападение, — невозмутимо отозвался Мамед.
Хозяин резко поднялся с кресла.