Мамалыжный десант
Шрифт:
– Верно, – глухо сказал Иванов. – Опять. Прямо у нас дома.
– Прямо в Сталино?! – не поверил Тимофей. – Да быть не может! Откуда там-то?
Офицеры молчали.
– Да, как-то не думалось, что такое может быть, – упавшим голосом признался Тимофей. – Это ж какое оно живучее?!
– Справимся. Там приостановили, здесь вот работаем, – Земляков поправил ремень с кобурой. – Но что скрывать, дело сложное. Одним выстрелом, одной атакой – пусть и самой победной – проблему не решить.
– Понял. Эх, я думалб еще лет пять, ну, десять, – прошептал сержант Лавренко.
– Не, ты не сокрушайся. Через десять лет куда лучше будет, – заверил Иванов. –
– Увы. Но мы предупреждены, – Земляков хлопнул сержанта по плечу. – Жизнь, Тима, довольно противоречивый процесс, и ты это знаешь. Ладно, тренируйте плавный спуск, а я в корпус. Нужно же и нам вперед двигаться. Пусть и через глубокие армейские тылы. Кстати, противогазы у вас не скучают?
Тимофей без восторга посмотрел на сумки с противогазами. На фронте этот защитный предмет снаряжения товарищу Лавренко попадался нечасто, разве что пустую удобную сумку, бывало, использовал. Но вот пришло время. Вообще стрельба в условиях плохой видимости и с резиной на морде – еще то удовольствие. Но надо так надо.
5 января под угрозой окружения немцы оставили район Сороксар. В районе Кабанья растрепанные боевые группы венгров отошли раньше, чем их успели сменить немцы, что содействовало успеху наших войск.
Погода оставалась сложной, днем наши «бостоны» и «илы» отработали по целям, а ночью люфтваффе перебросить грузы осажденной группировке не смогло.
За сутки советские войска заняли 250 кварталов.
К западу от города продолжаются тяжелые бои. Немецкая группировка, массированно используя танки и САУ, пытается прорвать фронт в направлениях от Дунапентеле, Таварош, Банхида и пробиться к осажденному Будапешту.
Переезжали вдумчиво. Потратили с Ивановым два дня на выбор места расквартирования: с учетом безопасности, близости интересующего опергруппу района, удобства подъезда машин и отсутствия постоянных обстрелов, все было непросто. Выбрали здоровенный угловой дом. Глубокий двор-колодец должен прикрыть от дальнобойных снарядов, одно крыло здания порядком пострадало – оттуда выкуривали обороняющихся фрицев и крепко раздолбили фасад. В другом корпусе уже разместился штаб батальона связи – такое соседство не помешает. Себе опергруппа наметила отдельный нежилой подъезд, где располагалась какая-то контора – банковская или юридическая – квартирьеры так и не поняли. Главное, не очень разграбленная, пустая и с относительно целыми окнами. Можно располагаться аж на четырех этажах, что опергруппе не очень нужно – одного третьего хватит. Местные жители в доме имелись, но сидели по подвалам, поскольку передовая ушла недалеко: отчетливо доносились пулеметные очереди и разрывы мин.
– Это на Кабаньи окруженные фрицы упираются, – сказал Иванов. – Ничего, к вечеру увянут.
– Такой город, а ткнись, пристроиться негде, – осуждающе покачал головой водитель Сергеев. – Но здесь двор подходящий. Вот сюда транспорт поставим, часовому все видно будет, а с той стороны связисты подопрут – от них просматривается.
– Нам бы чего поменьше и на отшибе, – вздохнул Тимофей. – Но тут сплошь такая застройка, откровенно буржуйская. Придется осваивать.
Он написал на двери мелом «Занято» и литеру «К», квартирьеры сели в «додж» и покатили за саперами.
Проверка ничего опасного не обнаружила. Только у двери на чердак нашли два фаустпатрона, но те просто
Пришли машины с офицерами и имуществом, начали размещаться. Как обычно выяснилось, что не все забрали. Тимофей взял «опель-пежо», покатил за забытым, заодно остатки угля загрузили.
– И как оно там, Тима? Я глянул – ох и богато живут! – Сашка принимал в кузовепачкающиеся мешки.
– У нас конторское помещение, без излишеств. Часы на камине есть, бронзовые, с оленями, тикают вроде. Вот и вся роскошь. Да укладывай плотнее, высыплется же, – поторапливал Тимофей.
Разместились, начали вживаться. Офицеры и переводчик сидели над картой в штаб-конторе, Тимофей разбирался на кухне в квартире на другой стороне лестничной клетки – плита была все же замысловатая. Пришел старший лейтенант Иванов, принялся приглядываться к кастрюлям.
– Чего там, забуксовали с планами? – догадался Тимофей.
– На месте смотреть придется. По карте район вполне понятен, а как и куда входить – никаких догадок, – пояснил Иванов. – И все уже жрать хотят. Ставь, Тима, ставь.
Надымили, но начало вариться. Иванов в кастрюлях разбирался куда лучше – опыт городских готовок имел широкий, тут и правда глупо одним котелком обходиться.
– Крутой офис, – сказал Иванов, красиво нарезая финкой луковицу. – Егор Дмитриевич говорит – здесь нотариус по наследственным делам обитал. Неслабо жил. Ты спальню на третьем этаже видел?
– Видел. Мы под кроватью на взрывоопасность проверяли. Но такое ложе снизу и фугасом не пробьешь.
Иванов ухмыльнулся:
– Мысли у тебя служебно-железные. Там когда на кровать любовались, так даже наш товарищ капитан лирическое о спящей королеве сказанул. Тут на улицах мадьярки пару раз мелькнули – вполне аристократических достоинств.
– Меня дома ждут. Пусть и не очень аристократических фамилий, но мнелучше и не мечтается, – пробормотал Тимофей, поднимая тяжелую крышку и проверяя воду.
– Наслышан. Меня красавицы не ждут, но подрываться на чем-то венерическом нет никакого желания. Что там? Закладываем?
Обед вышел недурным, после приема пищи провели инструктаж рядового состава, напомнив о бдительности, происках «Немзетура» [53] и вежливом отношении к честному мадьярскому населению. Научный состав опергруппы уже вовсю занимался подготовкой операции, Иванов осматривал «укрепрайон» на случай всяких внезапностей, а Тимофей поехал заправлять машину и изыскивать керосин для запасов освещения.
53
«Немзетур» – фашистская организация, созданная военным министерством в 1944 году для тылового содействия регулярным войскам. Во время боевых действий занималась шпионажем, диверсиями, грабежом мирного населения.