Мамалыжный десант
Шрифт:
– А новый старлей – вроде ничего мужик? – спросил Сашка. – Не орет, спокойный, без истерик. Не пойму, он из поваров, что ли?
– Угу, из ресторанных-столичных. Я видел, как он одним толчком венгра-автоматчика уложил.
– Правда, что ли?
– Не, я же вру всегда. Ты под керосин обе бутыли взял?
Спалось на новом месте как всегда – без снов. Имелась мысль пойти и глянуть еще раз спокойно – да что там за кровать такая королевская? Но не осилил сержант Лавренко, завалился прямо в кухне, развернув спальник на вытащенных из шкафа пустых мешках. Запасливая кухарка здесь работала,
8 января наши войска зацепились за Неплиге [54] и подошли к станции Ракешрендозо. Контратаки немецко-венгерских боевых групп в парке и со стороны Зугло [55] были безуспешны. Окончательно очищен ипподром.
Люфтваффе сделало 25 транспортных рейсов на город.
За сутки советскими войсками взято 160 кварталов.
Западнее Будапешта противник продолжает напирать. После ожесточенных боев нашими войсками оставлен Эстергом.
54
Неплиге – самый крупный парк Будапешта.
55
Зугло – густонаселенный центральный район Пешта.
Ночью что-то гремело, Тимофей спросонок подумал, что фрицы дальнобойными кидаются, но утром оказалось, что авианалет был. Утром приходил лейтенант от связистов, рассказал, что ночью бойцы видели «искры и мигания» на крыше дома. Возможно, сигнальщики работают. Нужно было проверить, ходили с Ивановым и саперами на чердак и крышу: следов полно, но гильз, тайных фонарей и раций не обнаружилось.
– Может и показалось, – пожал плечами старший лейтенант. – Бомбы все равно вдалеке легли.
– Хорошо, что мы чердачную дверь над нами забили, – сказал Тимофей. – Оно спокойнее. Но лазит же кто-то.
– Следы смутные, снег подтаял, а наши и сами в самой разной обуви. Вон какая выставка, – Иванов кивнул на саперов.
Действительно, бойцы были обуты разнообразно: тут и сапоги кирзовые, и ботинки с обмотками, и просто гражданские штиблеты, позаимствованные ловким маленьким сапером Жорой вместо развалившихся сапог.
– Да не поджимай копыта, – махнул рукой Иванов. – Я не в упрек, а с чисто следопытской точки зрения. Но бдительность нужно усилить.
С крыши опергруппа полюбовалась на наши взлетающие штурмовики: казалось, «илы» взмывают прямо с дворов домов – от придвинувшегося аэродрома до передовой были считанные километры, ох и рисково летуны работают.
Днем съездили в штаб корпуса. Работать предстояло на стыке 30-го стрелкового и 18-го гвардейского стрелкового корпусов – чьи войска первыми выйдут к объекту, пока было не совсем понятно, а подход опергруппы согласовывать желательно было заранее.
– Вроде все готово, считанные сутки остаются, но все равно томительно и нервно. Накануне всегда что-то непредсказуемое случается, – предупредил Земляков и как в воду глядел. Едва «додж» вкатил во двор, как выяснилось, что произошло ЧП.
– Да как он пропасть мог?! – наседал старший
– Не знаю, товарищ старший лейтенант, – оправдывался Сашка. – Я с баллоном возился, руки замерзли. Зашел, согрелся, выхожу – нету его. Буквально минут двадцать прошло. Ну, может, полчаса. Шума не было никакого, я бы услышал.
Часовым стоял ефрейтор-сапер. Особой симпатии к нагловатому бойцу Тимофей не испытывал, но понятно – не ребенок, успел повоевать, такого крепыша беззвучно спеленать и утащить «языком» вряд ли выйдет даже у самых дерзких фрицев.
– Сам, что ли, гулять отправился?! – бушевал Земляков. – Ну дисциплинка!
– Не шуми, Женя – попросил капитан Жор. – Искать нужно.
Искали. Проверили соседние подъезды, хозяйственную пристройку, переводчик Лабодской расспрашивал венгров-жильцов, нечасто рискующих высунуть нос из подвала. Никаких следов. Вернулся капитан Жор от связистов – там, понятно, пропавшего ефрейтора тоже не видели.
– Так, придется всерьез расследовать и сообщать в армейский Отдел, – мрачно признал Земляков. – Мог сбежать ваш боевой товарищ, а, бойцы?
Саперы мялись, потом маленький Жора сказал:
– Да куда ж он побежит? К немцам, что ли? Не, при случае пошуршать по квартирам он мог, чего уж там. А к фашистам – нет, не верится. Да и «сидор» его на месте.
– Я глянул, – признался Тимофей. – Барахло на месте, бритва хорошая. И полфляжки коньяка. Вряд ли бы оставил.
– Понятно. Ищем по второму кругу. Мы с товарищем старшим лейтенантом и водителями по улице пройдем. Ты, Тима, с бойцами по подвалам. Егор Дмитриевич содействие окажет. Возможно, венгры наших офицеров опасаются, а с вами, попроще, поговорят, – Земляков мельком, но многозначительно глянул на Тимофея. – Но поосторожнее!
Намек ясен. Не только в венграх дело.
У подвальных ступеней Тимофей попросил:
– Егор Дмитриевич, вы идите сзади, сразу на глаза не лезьте. Мы сами поговорим, пусть на пальцах, но граждане напрягаться не будут. А вы послушайте, может, ляпнут что-то между делом.
– Можно и так. Только я не очень прозрачный, Тима. Ничего они не скажут, – печально предупредил дед. – Эх, пропал парень. Ладно бы ночью, но день же на дворе. Беда…
В подвалах следовало сначала придышаться. Жильцы теснились здесь уже третью неделю, а несколько дней, когда наверху шел бой, так вообще на белый свет не высовывались, дух в подвале стоял соответствующий. Коптилки, сырые одеяла и одежда, моча и прочее.
Луч фонарика выхватывал из полутьмы грязные бледные лица, смотрели-жмурились без всякой приязни, даже те, кто улыбаться пытались, лучше бы и не пытались. Барахла натащили… Тимофей посветил на сидящего на высоком комоде пацанчика лет пяти, тот сердито замахал чумазой пятерней, заплакал.
Тимофей вздохнул:
– Вот что ты, мелкий, паникуешь? Черти пришли, а? Нету на мне рогов, нету.
Сержант Лавренко снял шапку, похлопал себя по макушке, показал пальцами рога и развел руками. Мнительного дитенка демонстрация не особо убедила, хлюпал носом напряженно. Рядом возникла молодая мама в нарочито криво повязанном платке, с тревогой обхватила малыша за плечи.