Мамба в Афганистане
Шрифт:
— Я достоин. У меня высшее образование. Я учился в Кабуле в политехническом институте, который построили шурави. Я инженер-механик. Я многое умею, в том числе и воевать, я даже знаю русский язык.
— Да, действительно удивительно, — сказал я по-русски, вызвав у раненого лёгкий ступор.
— Ты тоже знаешь русский? Но где ты его выучил?
— Боги Африки помогают мне с языками.
— Ты врёшь!
— Вру, — согласился я. — Да тебе не всё ли равно, откуда я знаю русский? Ты должен думать не об этом, а как спасти свою жизнь.
— Всё, кроме своей души.
— Я уже тебе говорил, — вспылил я, — мне не нужна твоя душа, мне нужен преданный ЛИЧНО мне мой соратник, который не изменит ради денег, славы, женщин или власти. Подумай, прежде чем ответить! Ты готов дать мне клятву на крови?
— На крови?
— Естественно, на крови, мне не нужны пустые слова и обещания. Слова — это ветер, что дует в горах, насвистывая разные глупости. Только твоя кровь докажет твои истинные намерения.
Калаш задумался, в его серых глазах с проблесками зелёных искорок мелькнули мучительные сомнения трудного выбора.
— Я согласен, — наконец выдохнул он тяжело.
— Руку!
Я зашептал старые слова клятвы крови, не стесняясь лежащих тут же других больных. Все настороженно смотрели на меня, но боялись помешать или обратить ненароком на себя внимание. Я рассек ножом палец, и капля крови, вытекавшая из него, стала объектом моего внимания. Можно, конечно, разрезать всю ладонь, но, как сейчас говорят, это будет больше театральный эффект, чем практический. А мне уже и так хватает мистики.
Мериамо свану, мериамо ноби, мериамо кару. На шуз, на риз, на каз. Ка рах, ка рам, ка нас, иблин мас.
Мой голос то становился громче, то затихал, словно рокот океанской воды, бьющихся о берег волн. Саид завороженно внимал мне, а потом стал повторять слова клятвы, не в силах сопротивляться принятому решению. Взяв с него клятву, я покинул дом, выйдя в ночную мглу. В лицо пахнуло свежестью зелени и цветущих деревьев.
Солнце уже давно закатилось за верхушки гор, погрузив окрестности в чернильную тьму местной ночи. Зная дорогу, я отправился на ближайший склон горы, где у меня уже с обеда лежали заготовленные загодя дрова и котелок с запасом воды и трав.
Быстрый росчерк спички поджёг кусок газеты, от неё запылали сложенные в пирамиду дрова. Высоко вверх взметнулись жаркие языки огня. Пучок листьев, брошенный в пламя, тут же пустил едкий, вонючий дым, который мгновенно помог войти мне в транс. Сознание помутилось, и, привстав на цыпочки, я окинул совсем другим взглядом всё вокруг.
Горы спали, только ночные звери мельтешили на земле, бегая по своим делам: охотились, дрались, жевали корешки и траву, а то и тех, кому не повезло сегодня быть пойманным хищником. Шуршали по камням и траве змеи, выискивая себе добычу, бегали скорпионы и сколопендры. Пару дневных ночёвок местных змеюк моё свободное сознание успело заприметить на будущее.
Но не они мне были интересны. Интересны мне,
— Прочь все, кто прячется в ночи! Уйдите с моих глаз долой! Кем бы ты ни был, человеком или животным, я буду разговаривать с духами. И горе тем, кто помешает мне!
Горящая палка в моей правой руке указала в ту сторону, где сидели двое соглядатаев.
— Прочь! Про-о-очь!
Один из них сразу дрогнул, другой долго колебался, но, видя направленную на себя палку, тоже испугался и сделал ноги. Конечно, они просто отбежали подальше и не ушли совсем. У них, очевидно, имелся приказ о слежке, но страх в их душах я посеял. А значит, мне никто не сможет помешать при разговоре со Змееголовым.
Вода в котелке закипела, и я принялся кидать в неё всё, что отложил для зелья, потом достал из-за пазухи заветный пузырёк и капнул из него в воду. Ничего не произошло. Да и не должно произойти, не для того капнул. А вот второй эликсир попал сразу на угли и исторг, испарившись, лёгкий серый дымок, что в темноте и не разглядеть.
Воздев руки к ночному небу, я привычно прошептал слова призыва.
— Приди Змееголовый. Приди, прошу тебя!
И тот не заставил себя долго ждать.
— Кхе, кхе, кхе! Ты, Мамба, неисправим. Что, нельзя без зрителей обойтись?
— М-м, нельзя. Ты, Змееголовый, не в Африке сейчас, а в Пакистане, даже почти в Афганистане. Трудно тебя вызвать, поэтому приходится применять усилители. Да и зрителей я всех уже разогнал, твоё язычество.
— Ну-ну, а те трое, что за тобой следили, думаешь, они ни о чём не догадаются?
— Они уже догадываются, да они и сами язычники. А почему трое? Я увидел только двоих.
— Третья старая бабка. Тебе сложно её увидеть, она тоже шаманка.
— А, понял кто это. Она знахарка.
— Знахарка? Тогда тебе стоит заставить её поделиться с тобой своими знаниями.
— Я у неё всё расспросил уже, она мало что знает и помнит, я больше ей дал своих рецептов, чем получил от неё. Хотя, парочка довольно редких и интересных всё же среди них имелась.
— М-м, подожди, я попытаюсь проникнуть в её сознание.
Несколько мгновений ничего не происходило, а потом у меня в голове снова возник голос:
— Всё понятно. Её голова напоминает огромный, старый, забитый всяким хламьём чердак, где бесценные манускрипты покрыты толстым слоем низкопробной литературы. Веди её сюда, дай выпить своего отвара и надышаться испарений экстракта высшего сознания, и я выну у неё из головы всё то, что там брошено. Ты узнаешь многое и многих, а она станет твоим верным адептом навсегда. Ты дашь ей продление жизни и излечишь от старческих болячек, а взамен она будет поставлять новых и новых адептов, преданных только тебе и мне.