Мамка-кормилица

Лейкин Николай Александрович

— Ну, до посл обда я, пожалуй, согласна ждать. А только ужъ пожалуйста сейчасъ-же посл обда, потому у меня въ швейцарской у Киндея Захарыча и щелокъ для мытья пола кипитъ.

Еликанида повернулась и стала уходить задорной походкой.

Бабушка Александра Ивановна посмотрла ей вслдъ, покачала головой и сказала Колоярову:

— Отпусти

ее, Базиль, выбрось ей паспортъ и деньги. Ну, ее… А то не натворила-бы она со злобы что-нибудь ребенку. Я Мурочку покараулю до новой кормилицы, покормлю его мукой Нестле на молочк.

— Да, да, Базиль… Лучше отпустить, — заговорила Екатерина Васильева. — Я сама боюсь… Отпусти… Выбрось ей паспортъ и деньги сію минуту. Вдь за столъ еще не сейчасъ садиться. Дяди нтъ, дядя еще не пріхалъ.

— Какъ вы думаете, Федоръ Богданычъ? Отпустить? — спросилъ Колояровъ, взглянувъ на доктора.

— Да пожалуй… Гоните ее вонъ…

Еликанид были отданы паспортъ и деньги, и она, не простившись съ хозяевами, не взглянувъ даже на ребенка, захвативъ свой узелокъ, тотчасъ-же убжала въ швейцарскую.

За обдомъ только и разговоровъ было, что о неблагодарности мамки Еликаниды. Припоминалось все ея ужасное поведеніе, разсказывались о ней анекдоты. Бонну фребеличку заставили повторить разсказъ, какъ Еликанида приглашала ее кататься по Невскому, какъ она во время прогулки заговаривала съ солдатами. Докторъ нсколько разъ пробовалъ свернуть разговоръ на винтъ, начиная разсказывать, какую одинъ разъ удалось ему выиграть игру, но тщетно, разсказы о Еликанид опять возобновлялись. Бабушки охали и ужасались, называя ее нахалкой, безшабашной.

Александра Ивановна выскочила изъ-за обда, не досидвъ до конца, и побжала кормить ребенка.

Посл обда Екатерина Васильевна попросила доктора посмотрть Мурочку. Докторъ отправился въ дтскую, внимательно ощупалъ его, осмотрлъ его самого и его пеленки, поглядлъ въ ротъ, въ носъ и торжественно повторилъ любимую свою фразу:

— Здорове

здороваго.

Екатерина Васильевна засіяла.

Въ ожиданіи новой мамки, докторъ заслъ играть въ винтъ, на этотъ разъ уже въ исключительно мужской компаніи. Ему везло и онъ былъ веселъ. Играли съ прикупкой. Открывая прикупку и видя даму трефъ, которая пришлась ему къ масти, онъ назвалъ ее Степанидой.

— А вотъ и новая мамушка Степанида. Дай Богъ, чтобы она пришлась вамъ также къ масти, какъ мн эта дама трефъ, — сказалъ онъ и объявилъ малый шлемъ.

Въ десять часовъ вечера акушерка привезла новую мамку-кормилицу Степаниду. Колояровъ выскочилъ изъ-за карточнаго стола встрчать ее. Мамку повели въ дтскую къ ребенку и заставили ее переодться во все чистое, хозяйское. Игроки сли кончать роберъ.

Черезъ десять минутъ Екатерина Васильевна прибжала изъ дтской къ карточному столу, вся сіяющая и радостно объявила играющимъ:

— Новая мамка Степанида кормитъ Мурочку. Базилъ, докторъ, подите и посмотрите, какъ она кормитъ.

Роберъ былъ конченъ. Колояровъ бросился въ дтскую, пошелъ неохотно отъ карточнаго стола и докторъ, а за нимъ и остальные два партнера.

Въ дтской сидла мамка Степанида и кормила грудью Мурочку.

Докторъ и Колояровъ съ партнерами минутъ пять смотрли на эту картину и затмъ отправились продолжать игру.

Екатерина Васильевна шепнула мужу:

— Ахъ, дай-то Богъ, что-бы эта Степанида удалась для насъ!

— Удастся. Это съ перваго раза видно. Женщина солидная. На эту никто не позарится. Не красавица, — шепнула въ свою очередь бабушка Александра Ивановна, выходя съ сыномъ въ гостиную.

А докторъ Федоръ Богданычъ Кальтъ ужъ сидлъ за столомъ и кричалъ Колоярову:

— Пожалуйте, пожалуйте! Не задерживайте! Вынимайте карту, гд садиться!

1903