Манолито-очкарик (др.перевод)
Шрифт:
Вот тебе на! Этого я от нее не ожидал, поэтому вынужден был пояснить свою мысль:
– Нет, что ты, мне нравится видеть диадемку в твоих волосах, а не в своих.
Тогда девчонка принялась хохотать, сказав, что представила меня в очках, с упрямо
торчащей челкой, и в диадеме. Она собралась на время нацепить обруч мне на голову, я всячески отбрыкивался, но она настаивала.
– Ну ладно, я его надену, но тогда ты – моя невеста, – поставил условие я.
– Идет! Идет-идет, – согласилась она.
Она была словно
ее, потому что всегда в итоге делаю то, что мне скажут. Думаю, никто и никогда больше не смеялся так, как смеялась надо мной Сусана тем вечером. Она указывала на меня, от смеха комкая юбку руками. Своим смехом она заразила и Дуралея. Впрочем, этот всегда принимает сторону того, кто больше смеется. Заявилась мама посмотреть, по какому поводу такой шум. Увидев меня с диадемой в волосах, она сказала: “Манолито, ко всему прочему ты еще и шут гороховый!” Полтора часа прошли весело.
Потом девчонка сказала, что ей стало скучно и единственный способ развеять скуку – это переодеться и накрасить лица. Я вынужден был незаметно стащить у мамы несколько ночных рубашек и косметичку. Сусана сказала, что она была Алладиновой принцессой, а я – Джинном. Она оставила меня в одних трусах с платком на голове. Короче, чувиха принялась тереть лампу, которая на самом деле была красно-голубой стеклянной вазой, стоявшей на суконной скатерти, и просила исполнять разные желания. Она все просила и просила.
– Сейчас неси меня к Дуралею, он – мой сын, и его похитили. А теперь убей того, кто
хочет залезть во дворец. А теперь подай мне еще шоколадных хлопьев, а теперь – стакан воды.
Меня законало бегать из одной комнаты в другую. Я вспотел. В моем исполнении алладинов Джинн был первым слугой.
В очередной раз натирая волшебную лампу Сусана грохнула мамину сине-красную вазу.
Я подумал то же самое, что говорит мама, когда мы что-нибудь разобьем: “Этого давно следовало ожидать”.
Хорошо еще, что мы были одни, потому что иначе мать отвесила бы мне затрещину прямо
перед Сусаной. А все потому, что если матери вдруг приспичило дать подзатыльник, так она его отвесит, будь перед ней хоть миллион телезрителей. Это ее не смутит.
Мы смотрели, как дедуля подбирает осколки вазы. Сусана сказала:
– Если ты мой жених, то даже не подумаешь сказать маме, что это я разбила вазу.
Сказав все это, Сусана положила в карман пальто горсть шоколадных хлопьев и ушла.
Дуралея мы должны были поднять на новый диван, чтобы он не обрезался, но он
ухитрился подобрать осколок вазы с пола и тут же порезался.
Мне пришлось мыть диван, потому что у деда простатит, и если эту работу будет делать
он у него закружится голова от прилива крови. Дуралей не переставая ревел, и чтобы он замолчал, мне пришлось дать ему отцовский крем для бритья. Эти флаконы с пеной всегда отлично его успокаивают.
Вскоре пришла
что происходит. Так вот, мама не работает в ЦРУ, но, клянусь, что она в тысячу раз круче Джеймса Бонда и всех его врагов. Она наступила на пол, и под ногами у нее хрустнуло. Тогда она посмотрела на стол и поняла, что я разбил вазу. Взглянула на диван и увидела, что Дуралея подняли на диван прямо в ортопедических ботинках. Еще она унюхала в воздухе запах папиного крема для бритья и поняла, что Дуралей слегка подранен. Она посмотрела на деда и поняла, что все ему изрядно надоело. А вот потом она взглянула на меня и, увидев, что я стоял с опущенной вниз головой, уткнувшись в воротник спортивной куртки, поняла, что я, соответственно, ждал нагоняя. Мама поглубже вздохнула, чтобы начать свою речь, но ее прервал дедуля: “Ничего не говори пацаненку, вазу разбил я. Я дал малявке крем для бритья, и я же подсадил его на диван”. Мама начала устраивать выволочку деду, а дедуля воспользовался отповедью, чтобы спуститься в “Тропезон” и выпить кофе с креветками. Если дедулю не устраивает перспектива, он всегда уходит в бар.
Ночью я улегся к деду в кровать, чтобы согреть ему ноги. Он всегда компенсирует мне это
двадцатью пятью песетами в копилку, но сегодня ночью я ему сказал, что согрею ноги бесплатно, потому что он спас меня от электрического стула. Дедуля ответил, что, если Сусана по-прежнему будет моей невестой, то я стану первым во всем мире ребенком с инфарктом.
На следующий день на перемене Сусана велела мне обидеть мальчишку из четвертого
класса, принести ей земли, чтобы построить замок, и болеть там бубонной чумой с тремя ее подругами.
А поскольку она заражена чумой и может заразить остальных, никто не может до нее
дотрагиваться, иначе ты заражен. Сусана велела мне быть зараженным всю перемену. Я подумал: “какая смертельная скучища!” Впервые мне хотелось, чтобы перемена закончилась. Это была самая мерзкая перемена за всю мою жизнь на этой земле.
Когда мы поднялись в класс, я сказал Ушастику: “Сегодня вечером можешь приглашать
Сусану смотреть “Тасманского дьявола”, у меня карате.
Разумеется, мой дружок Ушастик не отличается большой наблюдательностью. Не знаю
почему, но его не удивил этот благородный жест с моей стороны.
На карате все прошло чудовищно. Тренер сказал мне, что я должен провести прием
против одного верзилы, просто гиганта из 5“Б”. Всего за секунду я успел подумать, что тренер сошел с ума, или хотел покончить со мной раз и навсегда. Тренер объяснил и показал мне прием. Теоретически я всегда понимал тренера и даже мысленно представлял себе все, что он говорил. Я представляю себе, что прыгаю, как прыгает в фильме малыш-каратист в колорадском каньоне, но потом на практике все необъяснимым образом рушится. Дедуля говорит: “Такова жизнь”.