Маня, Манечка, не плачь!
Шрифт:
– Мам, ну, вот товарищ капитан, он согласился, – сказал Вовка.
– Мам, мы будем у себя в комнате, – сказал Вася.
С Римкой они поздоровались мельком, так, будто зашла какая-то соседка (может, так и подумали). Римка вскочила прытко и побежала за ними. Зинаида подумала: побежала она в свою бывшую спаленку, дверь в которую теперь вела напрямую из коридора, а межкомнатная была теперь закрыта, но не заперта. Зинаида осталась наедине с врачом. Он, кругленький, совсем не военного типа человек, но в форме и при погонах, осмотрев, сказал с упрёком:
– Ну, откуда вы такое взяли: ноги отнялись! У вас
Прописал змеиный яд какой-то или пчелиный? Ребята снова зашли. Врач распрощался.
– А где тётка, которая тут была? – спросила Зинаида.
– Она за нами зашла в нашу комнату, – сказал Вовка, сурово сдвинув брови, обозначив продольную морщинку.
– Она к Вовке стала приставать: «Ты же мой сын», – пояснил Вася.
– А ты что? – спросила Вовку Зинаида.
– Ну, я вообще-то принял её за сумасшедшую. Я тебе предлагал дверь на ключ закрыть, но ты сказала, что незачем. Не удивительно, что все, какие есть в центре города психи, будут приходить и называть твоих детей своими сыновьями.
– А, правда, кто она? – спросил Вася.
– Моя бывшая квартирантка, – ответила Зинаида.
Сыновья переглянулись. Они вообще-то всё знали про Римку. И про то, конечно, что она была Васиной матерью.
– Мам, ты лучше скажи, что тебе товарищ капитан сказал, – Вася смотрел прямо ей в глаза, договаривая ими то, что он мог бы сказать вслух: вспомнил, как «мишку», подаренного ими, слезами обливал в большой детдомовской спальне. В общем, жёсткий был этот взгляд.
– Врач сказал, чтоб пока горбатиться перестала и натиралась змеиным или пчелиным ядом, вон на столе рецепт… Да, нет, ноги не отнялись, я вас зря напугала.
– Я так и знал, что ты больше выдумала! – Вася сел на край тахты и, как в детстве, прислонился к её выпростанной из-под одеяла большой изработанной руке.
– Эта квартирантка, она что, ещё припрётся? – спросил Вовка.
– Не знаю, – вздохнула Зинаида.
– Если придёт, надо сказать ей, чтоб больше не приходила, – сказал Вася. – Хотя, Вов, тебе решать, это ты ж её сын!
Дальше они только смеялись…
Маня, Манечка, не плачь! Риэлтерская история
Глава первая. Знакомство
Ах, как грустно мне, мамаша,
что я жулика люблю…
(из частушки)
Только заикнулась Манечка о том, что квартиру продаст, а другую (поменьше и похуже) купит, получит «сдачу» в пятнадцать тысяч долларов и станет жить припеваючи на эти деньги как на прибавку к своей минимальной зарплате, – заорали, заблеяли, завыли!
– Тебя убьют, – сказал брат Сёма.
Двоюродные сёстры Ирина и Наташка подхватили:
– Обманут! Деньги отберут!
Ладно, орите, сама виновата: сколько раз зарекалась избегать спорных тем. Родственники – такие, в сущности, отсталые и непонимающие перемен в стране.
– Это, правда, так опасно? – спросила тётя Люда (напугали старого больного человека: «ни денег не будет, ни квартиры»).
– Да, хоть бы сама осталась жива, – круче всех
– Убить не убьют, а покалечить могут, – сказала его юридически подкованная жена.
Манечка поднялась из-за стола, оглядев данную публику с высоты. Ладно эти, старики, но вот относительно молодые… И что? Тоже брюзжат, клянут власть. Еще в прошлое застолье на дне рождения Наташки, Маня разъяснила, какие преимущества дала человеку приватизация: «У нас не было ровным счётом ничего! А теперь у каждого есть!» И доказала, что у всех что-то теперь, да есть, даже у бедных кузин. Они имеют долю в этой панельной трёхкомнатной квартире с проходной комнатой и кухней три на четыре! Надо же мыслить, сравнивать, считать, наконец, и думать, думать головой! Сегодня на дне рождения Ирины заявила им, что у неё вообще-то всё решено, в советах не нуждается. Но советы так и посыпались! «Ты бы лучше на квартиру пустила какую-нибудь студентку», – порекомендовала тётя Люда. «…или студента», – подсказала Наташка (есть поговорка: у кого что болит…) В общем, Манечка с ними разругалась и, возвращаясь к себе, вспоминала в метро бурную реакцию на свой смелый житейский шаг. Конечно, квартира и есть у неё «единственное в жизни», как выразилась тётка…
Пришла домой, – на определителе два номера – оба телефона потенциальных мужей. Ей – всё. Наташке – ничего. Ирина и вообще засиделась. До старости им никто не звонит. А Маня – современная феминистическая женщина (с душой «тургеневской» девушки), ей не нужен брак! Она – самостоятельный член общества, будет строить свою жизнь согласно своим понятиям, ясным и чётким.
Утром ссора вспомнилась. Думала о ней и сидя в тесном уголке, где она, обносившаяся и жалкая, правила компьютерный набор Емели Дондуратова (с детства в Англии, русский язык побоку). Если б не папаша Дондуратов, совладелец фирмы, давно бы мальчика выгнали.
– Манечка, вот тебе «кирпич»! – положила на стол компьютерный диск редактор Зоя, тоже паршиво одетая, зубы вставить не на что.
«Художественные шедевры», бывшее государственное издательство, где они работают, купила с потрохами, то есть с ними, с редакторами, лишь разбавив штат безграмотными мажорами, фирма «Полиграфыч и компания». Теперь они выпускают далеко не шедевры. Несметной лавиной, бурным потоком идут «серии»: «Кровавые разборки», «Убийцы, звери и оборотни», «Бабские истерики», «Извращенцы двадцатого века», популярная литература из цикла «Профессии»: киллер, дилер, проститутка, депутат, маклер, крупье…» Или ещё – риэлтер. Можно перевести как имущественник…
– Из какой серии? – спросила Маня.
– Из этой, из «зверей», кажется, – устало ответила Зоя, в прошлом – переводчица Рабле, ныне – старший «правило» «Полиграфыча»…
Среди них, «правил», – всё кандидатки филологических наук. Манечка – тоже. Она защитила диссертацию на тему: «Говоры и наречия как составные элементы панславянского языка».
Василий Иванович Чапайский понял, что его хотят замочить. Он это как распетрил, братки? Выглянул, как бы, во двор, а там, типа, тусуется тихий «мэрс». Пасут – врубился Чапайский. Хотел ментам стукнуть, как бы, да, типа, не успел. Дверь его хлипкая, типа, соскочила с петель и, как бы, перо пощекотало подбородок: «Подмахни-ка договор купли-продажи, дед, а то тебе – хана.