Марево
Шрифт:
— То якъ не сумовати, отвтила Инна, родичи стогнуть, нема имъ ни доли, ни воли… Чомъ воны на свтъ породилась?… А за вищо? Хиба се не наська землл? Чули, яке було побоище?
— Эге! вступился одинъ паробокъ:- якъ Бобырецкій бугай та зъ нашимъ бугаемъ бились? Бачивъ! Усмъ хуторомъ ледве, ледве розняли.
— Не, я кажу про казацькое побоище, якъ счъ руиновали! А мы що? Хиба не вольны казаки?
— Ни, хлопци, проговорилъ старикъ, поднимая голову, — вже нема казацкаго рода… Отъ ддъ мій, чтой ще бачилъ якъ воны пановяли…
— Ото, хлопци, перебила Инна: — казаки ихъ били, а воны казакамъ волю даютъ…
— Тю на тебе! отозвался другой дтина:- щобъ Ляхи намъ волю дали? Воны бунтують…
— Що жь? воны соб воли шукають… А хотлось бы вамъ въ вольные казаки, хлопци? говорила Инна.
— Що винъ балакае!
— И земля бъ у васъ своя була, и подушны не платити… Е таки люде, що й помогутъ вамъ….
— Та дежь воны? яки таки?
— Гадаю я, пидемъ зъ Ляхами, добудемо соб воли, тады и Ляхи не управятся въ вами…
— Та брешишь ты, перебилъ старикъ:- воны не русски дюде, нехрещены, на царя бунтують, и мы зъ ними?
— Такъ щожь царь? Е таки земли що нема въ нихъ ни царя, ни круля… сами люде! Чуете?
— Хе! Якое жь и царьство, що й царя нема? Якъ хата безъ стрихи! разсмялся одинъ.
— Яки жь таки ледащи люде, що й царя соб не зшукаютъ?
— Геть, хловци! Що се таке? заговорилъ старикъ, указывая на Инну:- то вже мы чули, якъ тіи люде до насъ приходидл, що грамотки дали…. а описля що паны говорили?
— Та звстно, що говорили! Намъ казали, що ти царьски слуги, що его воля така, щобъ у насъ земли не було; а Москадямъ кажутъ, що мы бунтуемъ…. Дежь тутъ правда?
— Та щира правда вже дуба дала, {Умерла.} перебила Инна, робя передъ недовріемъ крестьянъ, и стараясь отшутиться; на этотъ разъ выходка не подйствовала; люди сидли молча и пристально глядли на нее; она поняла, что выйдти изъ такого положенія можно было только ршительнымъ объясненіемъ, и ршилась, разчитавъ на неповоротливость Малороссовъ.
— Чуете, хлопци, держиться за графа Бронского: може винъ замъ и лихо робивъ, та не намъ ёго судити, бо винъ за васъ ратувавъ, та царьскимъ людемъ очи отводилъ…. Не зiукати вамъ такого атамана, якъ винъ; винъ самъ не зъстъ, ни спочиветъ, а усе сумуе та гадае, якъ вамъ волю дать. Вже у ёго и люде подибраны, и ружья у нихъ е, таки якъ у Москалей….
— Не слухайте его, хkопци! вмшался шинкарь, — кто е знае, виткиля воно? Якій се чумакъ? Се ка-зна-що!
— Та и справды…. Бачите, яки у его руки блы…. Ей же Богу, се лядащо! Хай мин Богъ убье!
— Та якій се Богъ? проговорила Инна, вставая изъ-за стола и, засунувъ руку за пазуху, взвела курокъ: — яке воно? Кто ёго бачилъ? чи воно сринькое, чи яке?
— Эге, вражій сынку, держить его хлопци! раздались раздраженные голоса.
Въ одну секунду Инна задула свчу и бросилась къ двери; кто-то схватилъ
— Трясця ёго матерь! проговорилъ кто-то въ потемкахъ, шаря въ печи.
— Ахримъ, чи ты живъ?
— Чортяка! чортяка! басилъ другой, забившись подъ столъ.
Шинкарь засвтилъ свчку; перепуганные крестьяне стали приходить въ себя.
— Де жь воно? выговорилъ одинъ, крестясъ: — се воно й було? Бачите и двирь не витчинялъ!
— Може вдьма? отозвался другой.
— Эге! ото и свитка! вскрикнулъ третій, поднимая съ полу валявшуюся свитку;- ни, се не вдьма!
Стали обыскивать платье, нашли цлый ворохъ прокламацій.
А Инна, сломя голову, прискакала на графскій дворъ, и, бросивъ лошадь, взбжала на лстницу, оттуда въ кабинетъ графа и кинулась, запыхавшись, въ кресло. Леонъ подбжалъ къ ней, она оттолкнула его и, какъ потерянная, проговорила:
— Все пропало! Они намъ не врятъ! они ненавидятъ насъ! они подняли на меня руку!
— Что такое? что такое? спокойно спросилъ Бронскій, вставая изъ-за стола и бросая перо.
— Какая ошибка! Я всегда была противъ этихъ лживыхъ средствъ! Вотъ и добились — озлобили народъ и только! Теперь чиновникамъ скорй поврятъ чмъ намъ, волновалась Инна, и принялась разсказывать….
Бронскій совершенно спокойно выслушалъ ее.
— А вы и упали духомъ? Они хитрй чмъ вы думаете…. Успокойтесь! Какъ только увидятъ нашу силу, сейчасъ и примкнуть…. Они и уставныхъ грамотъ не подписывали до прихода солдатъ.
Ровный и холодный тонъ сразу подйствовалъ на разгоряченный мозгъ Инны. А Бронскій опять слъ къ столу съ озабоченнымъ лицомъ, провелъ рукой по лбу, запечаталъ нсколько писемъ, надписалъ адресы и позвонилъ.
Вошелъ Квитницкій.
— Развезите это по сосднимъ хуторамъ, сказалъ графъ, передавая ему пачку, — и не дожидайтесь, чтобы при васъ распечатывали; какъ въ руки отдалъ, налво кругомъ, въ карьеръ и дальше…. Да велите давать лошадей, крикнулъ онъ вслдъ уходившему, всталъ изъ-за стола, потянулся, прошелся раза два по комнат и подошелъ къ развшенному на стн оружію.
Инна встала съ мста и словно похолодла въ ожиданіи ршительной минуты.
Владиславъ снялъ со стны саблю и опоясался:- Пора! обратился онъ къ Инн, и надвинувъ на бекрень конфедератку, пошелъ изъ комнаты.
Леонъ, блдный какъ мертвецъ, подалъ Инн чамарку и шапочку; онъ не могъ даже заговорить, и только болзненная улыбка скривила ему губы. Инна ничего не замчала; она торопливо накинула верхнее платье, и схвативъ брата за руку, потащила его на крыльцо, перескакивая по нскольку ступенекъ заразъ. Нсколько конюховъ держали засдланныхъ лошадей; она прыгнула въ сдло, отвязала отъ арчака отцовскую саблю и опоясалась. Вокругъ толпилась дворня.