Марево
Шрифт:
— Рзатъ сонныхъ? вскрикнула Инна.
— А еслибъ ихъ отрядъ наткнулся на насъ теперь? возразилъ Бронскій:- что бъ это было? Нападеніе въ расплохъ?
— Вс средства хороши, если вредятъ врагу, вступился ксендзъ:- можно расположиться въ виду ихъ бивакомъ, отравитъ котлы и отступить въ разсыпную…. Пресвятая Марія, королева Польши, отпуститъ вамъ по грху за каждую каплю назжей крови!…
— A la guerre comme `a la guerre! сказалъ графъ:- я принимаю планъ Квитницкаго. Друзья мои, Польша воскресаетъ въ насъ; здсь, подъ открытымъ небомъ
Вс единодушно подтвердили ршеніе, обнаживъ сабли, и начавъ шумно подавать голоса.
— А если я крикну: не позвалямъ? обратилась Инна къ Бронскому.
— Вспомните, что это для народа! сказалъ тотъ, подходя къ ней.
— Согласна! твердо проговорила она.
Когда вс разошлись, Бронскій отдалъ Инн инструкцію назавтра и пошелъ проводить ее до палатки. Она немного пошатывалась; водка ее ошеломила.
— Что ни говорите, но этотъ образъ дйствій противенъ мн, сказала Инна.
— А вы все съ своею идеальною честностью! отвтилъ онъ:- знаете ли вы, что я разъ обнесъ Русанова передъ губернаторомъ, какъ вреднаго человка? Да, и правъ: онъ вредилъ намъ въ общественномъ мнніи; будь онъ близокъ старику, и знай хоть половину нашихъ плановъ, разв онъ не сдлалъ бы того же?
— Будетъ; у меня и безъ того голова кружится!
— Надо такъ закружить разъ навсегда, чтобъ ужь больше ни отчего не кружилась.
Ночная темнота стала сдавать; розовые блики ложились по стволамъ березъ, закраснлись пни осинъ и дубовъ. По земл спали повстанцы, кто положивъ сдло подъ голову, кто на рук. Сдые старики лежали въ перемежку съ молодежью…. Бронскій остановился надъ ними.
— Здсь все такъ полно, сказалъ онъ, кладя руку на грудь:- завтная мечта сбылась…. Я веду ихъ въ бой, за святую свободу…. Польша! Польша! Вырвалось у него неподдльнымъ порывомъ:- это все сыны твои; отовсюду сошлись они на мой голосъ; а вотъ иностранка, обернулся онъ къ Инн,- достойная польской короны.
— Короны? перебила Инна.
— Вы не врите? Долго ли же еще колебаться Инна? Что вамъ стоитъ сказать одно слово? вдь вы любите меня? говорилъ онъ, положивъ ей руку на плечо, и заглядывая въ глаза:- я врю въ себя, пусть будетъ что будетъ! Раздлимъ будущность!
— Я не ошиблась давеча, отшатнулась она.
— Что вы?
— И еще спрашиваетъ! Подите! Отъ меня водкой пахнетъ! Я пьяна сегодня…. А вы нтъ, вы не пьяны! захохотала она и оставила озадаченнаго графа у входа своей оддатки.
Она подозвала водолаза и начала дразнить его: кинулась прочь, онъ за ней; она увернулась, и съ хохотомъ бросилась въ сторону; собака съ лаемъ металась за ней и сбивала ее съ ногъ….
— Ты еще не спишь? вошелъ Леонъ: — что это?
— Не сплю…. Не буду спать…. И ты не пьянъ? Леня, подемъ кататься….
— Въ самомъ дл ты видно хватила!
— Слушай, что это?
По лсу гудлъ дальній благовстъ заутрени.
— Леня, они тамъ ничего не знаютъ,
— Сумашедшая!
Леонъ поднялъ ее на руки и перенесъ на сваленное въ углу сно.
— Это насиліе! кричала она, вырываясь:- не хочу спать…. Я теб казки казатиму!…
— Ну, хорошо! Хорошо! успокоивалъ тотъ, садясь къ изголовью.
— Завтра, Леня, завтра къ намъ! Вс кому тяжело на свт! Лара долой ошейникъ! Сними съ него, Леня, сними!
Она попробовала приподняться и расхохоталась.
Леонъ положилъ ее голову къ себ на колни и началъ укачивать какъ ребенка. По временамъ она еще лепетала чуть слышно:- Хлопцы…. Не треба ихъ…. Сами…. Сама….
Братъ глядлъ на нее со слезами на глазахъ.
IX. Завялый букетъ
Проспавъ до полудня, Бронскій почувствовалъ, что его кто-то теребитъ за плечо, потянулся, вздохнулъ.
— Минуточку, пробормоталъ онъ, повертываясь на другой бокъ.
— Вставайте, рзко крикнуло ему въ уши. Онъ вскочилъ, протеръ глаза.
Передъ нимъ стояла Инна, раскраснвшись отъ жара, запыхавшись, словно за ней гнались.
— Русскіе, крикнулъ онъ, хватаясь за саблю.
— Идите, смотрите что у васъ длается! Да, идите же! торопила она, таща его за рукавъ. Онъ побжалъ за ней на опушку. У сухой березы стояли два крестьянскіе воза; толпа окружила ихъ хозяевъ, связанныхъ по рукамъ, съ веревками на ше; въ одномъ изъ нихъ графъ узналъ Грыцька…. Они отбивались и увертывались, толпа осыпала ихъ насмшками и бранью; тутъ же расхаживалъ Квитницкій, поджигая товарищей.
— Пане, кричалъ Грыцько, завидвъ Бронскаго:- що жь се за напасть така? Що воны кажутъ? И шкапу {Лошадь.} имъ треба и возъ? Якъ же такъ?
— Cтой, крикнулъ Бронскій, — что это за люди? Гд вы ихъ взяли?
— Та въ шляху, пане, заговорилъ другой крестьянинъ, кланяясь:- разсудьте, якъ же то можно?
— Это измннки, перебилъ Квитницкій, — они не давали намъ подводъ; намъ нужны лошади.
— Такъ и душить ихъ? вмшалась въ толпу Инна, отталкивая державшихъ крестьянъ:- что они, обязаны раззориться для васъ?
— Та се жь, панночка! закричалъ Грыцко, не помня себя отъ радости: чи не вмерли? и въ шаблюкой? чи вы охвициръ, чи що?
— Вотъ погоди, будетъ теб офицеръ, пся кревъ, какъ запляшешь на веревк! грубо проговорилъ шляхтичъ, отсунувъ Инну:- бери его, вшай!
— Якъ? Мини? Та за війщо?
— А за шею, послышалось въ толп, снова окружившей своихъ плнниковъ. Инна вырвалась изъ рукъ Квитвицкаго и опять кинулась на выручку.
— Кто не съ нами, сказалъ Бронскій, останавливая ея руку, — тотъ противъ насъ.
— А! теперь вотъ какъ! крикнула она, выдергивая руку:- теперь видно не въ гостиныхъ? Зачмъ было проклинать правительства? какая это свобода?