Марево
Шрифт:
— Инна, говорилъ Бронскій ей на ухо:- опомнитесь? Что вы длаете?
— Прочь! взвизгнула она, обнажая саблю, и бросилась въ толпу съ крикомъ: — назадъ! не трогать ихъ.
— Взмилуйтесь, завопилъ Грыцько, повалился въ ноги Бронскому и ухватился на платье:- возмить усе!… Боже мій милый?… Горпино моя!… Та у мене ще и жито не продано!
Другой мужикъ стоялъ со скрученными назади руками, свирпо потупясь въ землю и глядя изъ подлобья. Онъ попробовалъ рвануться локтями: веревки только кожу ссадили
— Пустить ихъ! сказалъ Бронскій, отвертываясь. Въ толп пронесся ропотъ; вс кричали разомъ, размахивали руками. Квитницкій читалъ имъ какую-то бумагу, слышно было только самыхъ ближайшимъ.
— Какой онъ намъ начальникъ? заговорилъ онъ, выходя изъ кружка и показывая на Бронскаго:- онъ Москалей руку держитъ! Онъ съ ними жилъ…. онъ имъ радетъ.
Толпа заволновалась, ропотъ усилился; лица становились грозне, свирпй.
— Это что? крикнулъ графъ, сдвигая брови, и пошелъ на толпу.
— Не слушайте! кричалъ шляхтичъ.
— Смирно! сказалъ Бронскій, скрестивъ руки:- кто здсь сметъ распоряжаться? Кто бросилъ свои помстья? Кто мерзнетъ съ вами въ лсу? Кто поведетъ васъ въ огонь?
— Панъ графъ! пронеслось общимъ говоромъ.
Бронскій оперся на саблю и кусалъ кончики усовъ, глядя въ упоръ на присмирвшихъ мятежниковъ. Въ судорожномъ подергиваніи стиснутыхъ челюстей, въ жилахъ на лбу сквозила борьба противоположныхъ чувствъ. Лицо то блднло, то вспыхивало и обливалось краской.
— А коли панъ графъ, кого еще вамъ слушать? Почемъ вы знаете, что я не пытаю вашу врность?
— Не врьте ему! И безъ него обойдемся! вопилъ Квитницкій: — сами себ паны, да и все тутъ! — И вынувъ револьверъ, взвелъ курокъ.
— Связать бунтовщика! грозно сказалъ графъ.
Инна инстинктивно стала къ нему съ саблей наголо. Человкъ шесть кинулись на шляхтича, повалили его, несмотря на отчаянное сопротивленіе; одинъ сталъ колномъ на грудь, другіе перевязали ему руки и ноги.
Съ минуту Бронскій молча наслаждался торжествомъ; потомъ лицо стало хмуриться, хмуриться; глаза зловще осматривали толпу.
— Берите ихъ! Длайте что хотите! проговорилъ онъ, и пошелъ въ чащу.
Инна остолбенла.
Грыцько безъ сопротивленія позволилъ себя вести, только дико озирался, пытаясь что-то сказать. Другой крестьянинъ стоялъ, не шевелясь, не выказывая никакой попытки къ бгству; у него стали поправлять веревку на ше; онъ вдругъ опустилъ голову и вцпился зубами въ горло перваго попавшагося; брызнула кровь, захрустли хрящи…. Онъ повалился на опрокинувшагося ворога, и оба покатились по земл съ глухимъ ревомъ…. Остервенившаяся толпа бросилась на нихъ съ ножами.
Инна медленно вложила саблю въ ножны, заткнула уши и пошла къ лагерю.
"Ну-ка вернись!" ходило у ней въ голов. — "Что? струсила? Нтъ, вернись, смотри до
Инна въ самомъ дл вернулась было, но тутъ изъ-за гама толпы вылетлъ такой крикъ, что она задрожала всмъ тломъ, зашаталась и едва добжала до палатки…. Какъ потерянная прошла она мимо брата и ткнулась лицомъ въ подушку.
— Инна! крикнулъ тотъ, перепугавшись ея блдности.
— Помнишь ты, какъ дядя кричалъ въ бреду, когда ему жандармы представлялись? сказала онъ какимъ-то бшено-сдержаннымь голосомъ.
— Ну?
— То еще можно было слушать!
Она вскочила, сорвала съ себя саблю, обнажила, дохнула на чистую, свтлую сталь, дождалась неподвижнымъ взглядомъ, пока сошелъ съ нея туманный налетъ, и нажала изо всей силы въ камень: клинокъ треснулъ, и со звономъ отлетлъ въ сторону.
— Лучше бы ей не бывать у меня въ рукахъ…. Отецъ проклялъ бы меня, еслибы зналъ на какое дло она пошла.
— Инна, что у васъ случилось? Гд графъ?
— Не говори мн про него. Поди, ты тамъ все разузнаешь…. Оставь меня.
Она вернулась на постель, заложила руки подъ голову и пролежала такъ до вечера; мучительныя думы не давала ея покою; по лагерю раздавались шумныя приготовленія, она не выходила изъ палатки. Коля принесъ ей букетъ ландышей; она поручила ему вычиститъ ей лошадь, убавила свтъ дампы, подозвала Лару, задумчиво погладила его волнистую шерсть; потомъ подошла къ букету, наклонилась надъ нимъ и принялась втягивать въ себя пряный запахъ пожелтвшихъ цвтовъ.
"Внчики, внчики!" думалось ей: "гд ваша близна? Гд же та чистая, какъ ландышъ, душа? Или ея нтъ и въ самомъ дл? Или мои мечты внчики? такъ и засохнутъ?"
По лагерю зажглись костры; тнь часоваго заходила по блому полотну палатки. Чувствуя усталость, Инна раздлась, прилегла на сно и покрылась плащомъ; но воздухъ такъ накалился за день, въ ней самой кровь была такъ разгорячена, что она тотчасъ же разметалась, и все еще не могла заснуть; а тнь все двигалась съ правильностью маятника; она стала смотрть на нее, чтобы заставить глаза слипаться…. Вдругъ тнь раздвоилась. Водолазъ сорвался съ мста и кинулся подъ ноги вошедшему; но обнюхавъ, тотчасъ завилялъ хвостомъ.
— Я раздта! съ неудовольствіемъ проговорила Инна, закрываясь плащомъ:- что жь вы вычистили лошадь? Такъ скоро?
— Это я, сказалъ Бронскій.
— Это вы? Что вамъ нужно? холодно проговорила она.
— Инна, выслушайте, я несчастнйшій человкъ, я цлый день протаскался въ лсу. — Онъ опустился возл нея на сно.
— Вы пришли упражняться въ ораторскомъ искусств? Напрасно! Мн давно извстно ваше краснорчіе, презрительно проговорила она.
— Вы хотите оскорблять меня?
— Нтъ, я боюсь васъ…. Зачмъ вы пришли? Что вамъ надо? Или еще не кончено между нами?