Марево
Шрифт:
Она приподнялась и взглянула ему прямо въ лицо.
— Не отталкивай меня, говорилъ Бронскій, наклоняясь къ ней. — Дай мн поплакать съ тобой; я мучусь, мн тяжело.
— Я! я! мн! говорила Инна, дко усмхаясь:- а тмъ каково было? О нихъ ни слова?
— Инна, могъ ли я поступить иначе? Что я такого сдлалъ, за что меня такъ-то ужь презирать?
— А, у васъ достаетъ еще лицемрія? Отчего жь это вы сперва-то ихъ отпускали? Вы сволочь свою задабриваете!
Графъ молчалъ.
— Вы продали кровь! Вы продали ее за власть! Не отвирайтесь…. Вы злйшій изъ всхъ деспотовъ. Первый опытъ удался…. Идите!
— Какъ ты хороша!
— Идите же!… вдь я не любовница вамъ, что вы такъ со мной сидите….
— Не пойду, отрзалъ онъ, придвигаясь къ ней.
Она толкнула его въ грудь и отскочила въ уголъ палатки.
— Если вы потеряли даже уваженіе къ женщин, такъ вотъ Лара вамъ напомнить. Онъ также хорошо суметъ схватить за горло, какъ и ваши доблестные воины.
— Понимаю, сказалъ Бронскій вставая, — я слишкомъ низокъ для синьйоры, я недостоинъ…. чего бишь?
Онъ запахнулъ плащъ и вышелъ изъ палатки, напвая что-то себ подъ носъ. Не усплъ онъ отойдти ста шаговъ, какъ лагерь пришелъ въ движеніе.
— Сигналъ! Сигналъ! Зарево! раздавались голоса.
Бронскій обернулся: красная полоса разросталась и трепетала за лсомъ, темныя фигуры пшихъ и всадниковъ неслись мимо него на опушку; знамя колыхалось чернымъ пятномъ на аломъ неб; гуще и гуще валила за нимъ толпа, Коля подскочилъ къ палатк съ осдланною лошадью. Гулъ постепенно стихалъ, раздались голоса командующихъ, всхъ ихъ покрылъ голосъ графа. Онъ объзжалъ своихъ людей и каждому отдавалъ какой-нибудь приказъ; масса тронулась. Пройдя форсированнымъ маршемъ два-три перелска, они остановились въ полуверст отъ задворковъ, освщенныхъ съ одного конца хутора ярко краснымъ свтомъ; огня еще не было видно за деревьями садовъ. Тутъ Бронскій раздлилъ пшихъ на дв банды. Самъ графъ съ конницей долженъ былъ ожидать ршительной минуты для нападенія съ свжими силами, о чемъ его увдомитъ нарочный. Шайки пошли въ разныя стороны, и скоро скрылись въ темнот.
— А вдь это мой хуторъ горитъ, сказала Инна, подъхавъ къ Бронскому:- не слишкомъ ли ужь это безцеремонно?
— Въ самомъ дл? сказалъ онъ, осаживая лошадь:- еслибъ уланы стояли въ моемъ замк, тамъ еще свтле было бы.
X. Что-то тамъ?
А что тамъ? Съ тхъ поръ какъ Русановъ ушелъ въ походъ, на хутор дни пошли еще однообразне. Старый майоръ раза два на недл здилъ къ Горобцамъ, но это мало способствовало оживленію. Онъ сталъ молчаливе, о веселыхъ разсказахъ не было и помину. Юлія по цлымъ днямъ не показывалась.
— Двичье дло, догадывалась Анна Михайловна:- груститъ со миломъ дружк. Богъ ему судья! Ни за что покрылъ чернотой молодость.
— Конечно-съ! поддакивалъ майоръ, со вздохомъ затягиваясь изъ черешневаго:- привычка дло великое! вдь вотъ не было же прежде, жилъ и такъ! А теперь безъ Володи-то и трудно.
— И поспорить-то, побраниться не съ кмъ, чуть не проговорилась Анна Михайловна, вспомнивъ еще что-то.
Не унывалъ одинъ Авениръ, усердно занимаясь механикой, посл несчастнаго опыта надъ заводомъ.
Такъ и шла день за день обычная жизнь, какъ вдругъ случился казусъ, перебурлившій весь домъ. Мсяца два о Конон Терентьевич не было ни слуху, ни духу. Авениръ какъ-то захалъ проведать его. Каково жь было изумленіе заводчика, когда онъ засталъ дядю въ какомъ-то балахон, сидвшаго на полу, окруженнаго цлымъ ворохомъ книгъ!
Авениръ только руками развелъ, кликнулъ мальчика, прислуживавшаго дяд.
— Давно ли это съ нимъ?
— Та кто е знае?
— Что это будетъ, дяденька? обратился Авеннръ къ строителю, поршивъ увезти его къ себ.
— Крпость, сообщилъ тотъ подъ величайшимъ секретомъ, — только не та, понимаешь? Защита! Гд бы мн Армстронга повидать? Не читалъ ли ты въ газетахъ?
— Да онъ теперь у насъ; хотите? Подемте!
— Подемте, повторилъ старикъ.
Авениръ почти на рукахъ донесъ его въ экипажъ. И страшно, и жалко было смотрть на его испитое лицо, блуждающіе глаза и сгорбившееся тло.
— Отчего жь это на него опять нашло? всхлопоталась Анна Михайловна.
— Оттого что у дтей
Посл старости прошедшей Былъ фундаментъ сумашедшій,припомнилъ ей Авениръ.
— Ахъ, матушки! Куда жь его помстить? Надо подальше, въ Юленькину спальню, а ужь она пусть въ пустую перейдетъ….
Ужь нсколько мсяцевъ Анна Михайловна употребляла этотъ терминъ.
Пошли къ Юліи. Та выслушала ршеніе, мняясь въ лиц съ каждымъ словомъ; нсколько разъ порывалась заговорить и не могла; губы у ней дрожали.
— Я не могу отдать этой комнаты, выговорила она вдругъ съ храбростію отчаянія:- она мн нужна.
— Для чего же? перебила Анна Михайловна.
— Моему ребенку…. Я….- и Юлія залилась слезами.
— Ахъ! Ахъ! истерически вскрикнула Анна Михайловна и ужь была готова упасть въ обморокъ.
— Маменька, крикомъ горю не поможете, а ее убьете, вступался Авениръ, уводя мать.
Онъ давно звалъ сестрину тайну.
Ипохондра помстили въ пустой комнат. Уныніе охватило весь домъ.
Справивъ два мсяца трудной, полевой службы, уланскій полкъ вернулся на прежнюю стоянку. Майоръ прискакалъ на свиданіе и не узналъ племянника. Вмсто прежняго вахлака, передъ нимъ стоялъ бравый молодецъ, грудью впередъ, съ громкимъ голосомъ, вольными, размашистыми манерами; только въ бойкомъ пошиб рчи, обрывавшейся подъ-часъ грустною шуткой, да еще въ псенк, которую Владиміръ Ивановичъ иногда ни съ того, ни съ сего замурлыкаетъ ходя по комнат, отзывалось прошлое; но не майору было разбирать эти тонкости. Онъ почти не отходилъ отъ своего любимца, по цлымъ часамъ слушалъ его разсказы, и другихъ заставлялъ любоваться племянникомъ. На хутор тоже повеселли.
Наступило воскресенье. Съ полудня разсянныя по небу облака собирались тсне, и къ вечеру сплотнились въ темную тучу. Горобцы по обыкновенію пили чай въ зад, толкуя о польскихъ событіяхъ. вошелъ Авениръ, отвелъ Русанова съ майоромъ въ сторону, и показалъ только что полученный пакетъ.
Русановъ прочелъ прокламацію, въ которой заявлялись притязанія на весь южно-русскій край, и все населеніе призывалось къ оружію.
— Это не шутки, проговорилъ онъ:- обыкновенно вслдъ за такими документами появлялись и гости; надо увдомить эскадроннаго командира.