Марина Цветаева. Моим стихам, написанным так рано…

Дядичев Владимир

Позднее, размышляя о поэтах и поэзии, Цветаева отмечала, что всякий лирик уже на раннем этапе творчества непременно являет себя в какой-нибудь строфе, «которая могла бы быть эпиграфом ко всему его творчеству, формулой всей его жизни». В этом смысле «Молитва» (1909) – первый своего рода литературный манифест Цветаевой.

Завершается «Вечерний альбом» стихотворением «Еще молитва». Дата под стихотворением – «Москва, осень, 1910 г.» – свидетельствует о том, что написано оно незадолго до сдачи сборника в типографию. Видимо, создано стихотворение в сентябре – начале октября 1910 года, когда Марине исполнилось восемнадцать лет, а своим названием оно отсылает к предыдущей, «семнадцатилетней» «Молитве» 1909 года. Автор как бы подводит некоторые итоги (не во всем радостные) прошедшего года взросления, в них присутствует и мотив несбывшейся любви. В стихотворении

сводятся воедино многие мотивы «Вечернего альбома». В том числе главный, связанный с тенями ушедших в мир иной (напомним, что третий, последний раздел сборника, куда входят и обе стихотворные «молитвы», называется – «Только тени»). Начинается стихотворение обращением к Богу:

И опять пред Тобой я склоняю колени,В отдаленье завидев Твой звездный венец.Дай понять мне, Христос, что не все только тени,Дай не тень мне обнять, наконец!

Автор, с одной стороны, жалуется на отсутствие реальной, земной любви: «Можно тени любить, но живут ли тенями / Восемнадцати лет на земле?». С другой стороны, она заявляет: «Мне не надо любви! Я грущу – не о ней»… «Дай мне душу, Спаситель, отдать – только тени / В тихом царстве любимых теней». Тени умерших – надежнее, они не оскорбят любящую душу, их можно любить беспрепятственно, бескорыстно, идеально. А земная любовь жестока и несовершенна; она всегда «приземляет» душу. Эта антиномия, варьируясь, будет в дальнейшем не раз встречаться в стихах, поэмах, в прозе, в письмах Цветаевой.

Из стихов «Вечернего альбома» вырастет в будущем не одна заветная тема Цветаевой. В стихотворении «Связь через сны» угадываются мотивы стихотворных циклов «Сон», «Провода» (1923 г.). Стихотворение «Плохое оправданье» предвосхищает целый ряд стихов разных лет, в которых варьируется тема враждебности света и тьмы и в то же время необходимости того и другого душе поэта (цикл «Бессонница», 1916 г., «Князь тьмы», 1917 г., «Ночь», цикл «Час души», 1923 г. и другие).

Первым, кто прочитал «Вечерний альбом» и тотчас на него откликнулся, был Максимилиан Волошин, литератор, поэт и художник. По его мнению, до Цветаевой никому в поэзии не удавалось написать о детстве из детства. О детстве обычно рассказывали взрослые, как бы уже со стороны, с высоты прожитого – вниз. «Это очень юная и неопытная книга… – писал М. Волошин. – Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди книги, могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Она вся на грани последних дней детства и первой юности. Если же прибавить, что ее автор владеет не только стихом, но и четкой внешностью внутреннего наблюдения, импрессионистической способностью закреплять текущий миг, то это укажет, какую документальную важ ность представляет эта книга, принесенная из тех лет, когда обычно слово еще недостаточно послушно, чтобы верно передать наблюдение и чувство…» (газета «Утро России», 11 декабря 1910).

Для Марины, гимназистки, тайком от отца выпустившей свой первый сборник, такой отзыв был, конечно, большой радостью и поддержкой. В Волошине, вскоре явившемся в Трехпрудный переулок лично познакомиться и поговорить с автором «Вечернего альбома», Цветаева нашла друга на всю жизнь.

Одобрительно отозвался о сборнике в очередном обзоре поэзии Николай Гумилев: «Марина Цветаева (книга «Вечерний альбом») внутренне талантлива, внутренне своеобразна… эта книга – не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов» (журнал «Аполлон»,1911, № 5). Мариэтта Шагинян отметила в рецензии: «Пишет она, как играют дети, – своими словами, своими секретами, своими выдумками…» (газета «Приазовский край», Ростов-на-Дону, 3 октября 1911). Достаточно одобрительно, правда, более сдержанно, отозвался в обзоре поэтических новинок о вышедшей книге и признанный литературный мэтр – Валерий Брюсов. «Мы будем также думать, – закончил он свой разбор стихов Цветаевой, – что поэт найдет в своей душе чувства более острые, чем те милые пустяки, которые занимают так много места в «Вечернем альбоме», и мысли более нужные…» (журнал «Русская мысль», 1911, № 2).

Максимилиан Александрович Волошин (1877–1932) русский поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик

В общем, стихи Цветаевой были замечены. Надо учесть, что появилась ее книга

на фоне таких литературных событий, затмивших все остальное, как уход Льва Толстого из Ясной Поляны 28 октября и его смерть 7 ноября 1910 года на маленькой железнодорожной станции (Марина и Ася в те дни ухитрились, с приключениями, добраться до Ясной Поляны и присутствовали на похоронах Л. Толстого).

Между тем завязываются многолетние дружеские отношения с М. А. Волошиным. Поначалу Цветаева пристально присматривается к нему, может быть, недоумевая, как это он, почти вдвое ее старший, так интересуется всем, чем живет она. Стихотворное послание к Волошину от 27 декабря 1910 года она начинает строчками:

Безнадежно – взрослый Вы? О, нет!Вы дитя и Вам нужны игрушки,Потому я и боюсь ловушки,Потому и сдержан мой привет.Безнадежно – взрослый Вы? О, нет!Вы дитя, а дети так жестоки:С бедной куклы рвут, шутя, парик,Вечно лгут и дразнят каждый миг,В детях рай, но в детях все пороки…

Волошин присылает, приносит, советует ей приобрести различные книги: Виктора Гюго, Анри де Ренье, которого переводит и которым увлечен сам. Она в свою очередь убеждает его прочесть романы Генриха Манна, восхищается Жорж Санд. «Благодарю Вас за книги, картину, Ваши терпеливые ответы и жалею, что Вы так скоро ушли… Сейчас Вы идете по морозной улице, видите людей и совсем другой. А я еще в прошлом мгновении…» – пишет Цветаева Волошину 10 января 1911 г.

Постепенно Марина Цветаева начинает входить в жизнь литературного мира Москвы. Она посещает собрания литературного общества и издательства «Мусагет» на Пречистенском бульваре, созданного Андреем Белым и Эллисом в некоторой оппозиции брюсовским «Русской мысли» и «Обществу свободной эстетики», слишком чопорным и «заорганизованным».

Одним из интересных изданий «Мусагета» стал сборник, вышедший в июне 1911 года под скромным названием «Антология». Этот сборник современной русской лирики, оказавшийся весьма представительным, включал произведения тридцати авторов, известных и не слишком известных, расположенных в алфавитном порядке. Среди имен – В. Соловьев (его неизданное стихотворение, «сверх программы», открывало сборник), А. Блок, А. Белый, М. Волошин, С. Городецкий, Н. Гумилев, Вяч. Иванов, С. Клычков, М. Кузмин… В конце этой представительной вереницы поэтических имен вслед за Владиславом Ходасевичем находим и Марину Цветаеву. Два ее стихотворения – «Девочка-смерть» и «На бульваре» – непосредственно предшествуют подборке стихотворений последнего по алфавиту участника, Эллиса (составителя сборника). Оба стихотворения Цветаевой потом были включены ею в сборник «Волшебный фонарь».

Волошин познакомил Марину со своими друзьями – сестрами Герцык, Аделаидой (по мужу Жуковской), поэтом, прозаиком, и Евгенией, переводчицей и философом. Стихи Аделаиды Герцык, тихие, но полные глубины и мудрости, нравились Цветаевой. Сестры Герцык стали старшими друзьями Марины. В их московском доме в Кречетниковском переулке было тепло ее душе и интересно ее уму. Здесь она встречала поэтов и философов Вяч. Иванова, Н. Бердяева, Л. Шестова, С. Булгакова. А крымский дом семейства Герцык находился в Судаке, в Восточном Крыму, недалеко от Феодосии и Коктебеля, крымской резиденции Волошина. В переписке Герцыков тех лет имя Цветаевой встречается неоднократно.

Между тем по приглашению М. Волошина Марина Цветаева 5 мая 1911 года приехала в Коктебель, в дом Волошина, «Дом Поэта».

Здесь произошла ее встреча с семнадцатилетним Сергеем Эфроном, только что приехавшим туда же на лечение (туберкулез). Сергей был шестым ребенком в семье. Его мать, Елизавета Петровна Дурново, происходила из родовитой дворянской семьи; отец, Яков Константинович Эфрон – крещеный еврей, сын строительного подрядчика. Родители Сергея смолоду занимались революционной деятельностью, в 1880-е годы входили в партию «Народная Воля»; отец был причастен к убийству провокатора, после чего, снедаемый совестью, отошел от революционных дел. Елизавета Петровна в 1900-е вновь вернулась в революцию, вступив в партию эсеров. Сергею было двенадцать лет, когда его мать арестовали и заключили в Бутырскую тюрьму; провела она там около года. Ее удалось освободить под залог, после чего она с младшим сыном Константином по чужим документам уехала во Францию. Там в 1909 году умер Я. К. Эфрон, а в 1910 ушли из жизни Е. П. Дурново-Эфрон и их младший сын Константин…