Марина Цветаева. По канату поэзии
Шрифт:
Вернуться
271
Дата наступления «нового года» (новой жизни) Рильке – 1927 год – в поэтическом смысле совершенна, поскольку «семь» – любимое число как самого Рильке, так и Цветаевой. Более того, дата написания «Новогоднего» – 7.2.27 – сама по себе составляет круг.
Вернуться
272
Фрактал – это математическая структура, составленная из нескольких частей, каждая из которых подобна всей фигуре целиком, и так до бесконечности; в идеале все деревья – фракталы. Этот образ решительно отличается от векторной символики образа дерева из более раннего стихотворения («В сновидящий час мой бессонный, совиный…»; 2: 17–18). Подробнее о символике дерева в поэзии Цветаевой
Вернуться
273
Briefwechsel: 158; Письма 1926 года: 127.
Вернуться
274
Эти темы являются организующими началами поэтических шедевров Рильке, «Дуинезские элегии» и «Сонеты к Орфею», которые он послал Цветаевой при начале переписки. Общий анализ этих циклов см. в: Brodsky P. P. Rainer Maria Rilke. P. 138–163.
Вернуться
275
Письма 1926 года: 128, пер. З. А. Миркиной.
Вернуться
276
И Анна Тавис, и Ольга Питерс Хейсти интерпретируют «Элегию Марине Цветаевой-Эфрон» как «предостережение» Цветаевой, направленное против ее «собственнического инстинкта» по отношению к Рильке, а также как указание на его желание прекратить переписку; обе исследовательницы согласны в том, что Цветаева именно так восприняла «Marina Elegie». Не могу согласиться с такой интерпретацией. Мне кажется, что Рильке тут скорее искренне выражает свою жизненную мудрость и приобретенное за долгие годы умение оставаться спокойным, зная, какой ценой достается эта мудрость, и желая – практически на смертном одре – поделиться ими с Цветаевой, которая, как чувствуется по ее письмам, нуждается в утешении и поддержке. Цветаева, со своей стороны, с открытым сердцем принимает этот дар.
Вернуться
277
Дословный перевод.
Вернуться
278
В ряде печатных источников приводится вариант «wie Lerchen», однако в автографе из письма Рильке к Цветаевой, зафиксирован вариант «wir Lerchen», см.: Письма 1926 года. С. 187.
Вернуться
279
Замечу кстати, что иногда Цветаева и сама использует образ цветка в аналогичном символическом смысле (в связи со своей фамилией) – факт, который не был отмечен в статьях, посвященных ее ономастической поэзии и сфокусированных прежде всего, на языковых играх поэта со своим именем и отчеством. В качестве примеров использования образа цветка см.: «Идешь, на меня похожий…» (1: 177), «Цветок к груди приколот…» (1: 246), «Поэма Конца» (3: 35). Всюду здесь цветок, символ поэзии, ассоциируется с кладбищем, кровью и болью.
Вернуться
280
Сублимация сексуальной любви – центральная тема в жизни и в творчестве Рильке: «Со временем Рильке выработал собственное представление об идеальной любви, gegenstandslose или besitzlose Liebe (беспредметная любовь или любовь без обладания). Это состояние, в котором любящий (чаще – любящая) столь силен и уверен в своей любви, что объект, конкретный человек, становится излишним. Любящий, так сказать, любит вовне, это эманация чистой энергии, любовь чистая, непереходная <…>. Конечно, есть мнение, что разрабатывая эту теорию, <…> <Рильке> создавал поэтическое и философское оправдание собственной неспособности в обычном смысле принимать
Вернуться
281
В своих лирических стихотворениях Цветаева несколько раз при описании рая использует эпитет «круглый»; в другом месте «Новогоднего» она обращает внимание на сходство русского слова «рай» с первым именем Рильке (Райнер).
Вернуться
282
В эссе 1927 года «Твоя смерть» (5: 186–205), написанном вскоре после «Новогоднего», Цветаева также утверждает, что смерть Рильке объединяет все разрозненные человеческие смерти в единое целое и изгибает линейность времени, превращая его в бесконечный круг: «Многие в одной <могиле> и один во многих похоронен. Там, где сходятся твоя первая могила и последняя – на твоем собственном камне, – ряд смыкается в круг. Не только земля (жизнь), но и смерть кругла» (5: 186). Замечательный анализ эссе «Твоя смерть» см. в: Hasty O. P. «Your Death» – The Living Water of Cvetaeva’s Art // Russian Literature. 1983. № 13. P. 41–64. Хейсти показывает, что структурным принципом эссе служит симметрия противоположностей, где Рильке играет роль центральной оси, на которой все держится, и что эту структуру можно проследить на всех уровнях текста.
Вернуться
283
В письме к Цветаевой от 19 августа Рильке не без иронии уподобил ее и себя половинкам гнезда, в котором обитает «большая птица, хищная птица Духа» (Briefwechsel: 236; Письма 1926 года: 195).
Вернуться
284
Хейсти интерпретирует «Новогоднее» как последний этап орфического путешествия Цветаевой, где разрыв между нею и Рильке постепенно сокращается и она, наконец, «вступает» в небесную сферу.
Вернуться
285
Эта звезда напоминает о символе недостижимой поэтической судьбы из раннего стихотворения Цветаевой «Только девочка», а также о космической образности, связанной с эфирностью Блока, в «Стихах к Блоку». Теперь, наконец, Цветаева как будто присоединилась к звезде, которая раньше казалась столь недоступной, иными словами, благодаря своей близости с Рильке как до, так и после его смерти она обрела уверенность в своей поэтической гениальности.
Вернуться
286
См. рассуждения Цветаевой о французском сборнике Рильке «Vergers» в ее письме к поэту от 6 июля, где она пишет: «Поэзия – уже перевод, с родного языка на чужой – будь то французский или немецкий – неважно. Для поэта нет родного языка» (Briefwechsel: 206; Письма 1926 года: 163). Ср. также то, что пишет Цветаева по поводу «Vergers» Пастернаку после смерти Рильке: «Он устал от языка своего рождения. <…> Он устал от всемощности, захотел ученичества, схватился за неблагодарнейший для поэта из языков – французский <…> – опять смог, еще раз смог, сразу устал. Дело оказалось не в немецком, а в человеческом. Жажда французского оказалась жаждой ангельского, тусветного» (6: 267).
Вернуться
287
Ср. известное стихотворение «Вскрыла жилы: неостановимо…» (2: 315).
Вернуться
288
Я опираюсь здесь на убедительное интерпретацию значения этих слов, предложенное Иосифом Бродским (Об одном стихотворении. С. 162).
Вернуться
289
Ср. об этом: Brodsky P. P. Rainer Maria Rilke. P. 30.
Вернуться
290
О том, что здесь эти местоимения используются металингвистически, так что сливаются не только их референты, но и сами местоимения (иначе говоря, происходит трансформация языка), свидетельствует как курсив, так и то, что «ты» используется не в напрашивающемся в этом контексте винительном падеже, а в именительном.