Мария Федоровна
Шрифт:
Марию Федоровну не столько взволновал сам факт убийства, сколько, как заметила в дневнике, «как все это было сделано». Участие в убийстве «простого мужика» членов Династии — вещь недопустимая. Да к тому Император распорядился «провести расследование», что лишь «усугубит» положение. Это уж совсем казалось невозможным. Через несколько дней после убийства Распутина Мария Федоровна послала Ники телеграмму, прося того «закрыть это дело»…
Последующие дни все были очень возбуждены. Смерть загадочного и одиозного человека в одних вселяла радость и надежду, другим же принесла душевные муки и переживания. В числе последних
Николай II принял решение: Феликс Юсупов высылался в родовое имение «Ракитное», а Дмитрий Павлович переводился служить в состав русского экспедиционного корпуса в Персию. Несколько Великих князей и княгинь сочли эту меру «жестокой» и обратились к Царю с просьбой помиловать Дмитрия. Император был глубоко возмущен подобным ходатайством и ответил резолюцией на этом письме: «Никому не дано право заниматься убийством; знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь Вашему обращению ко мне. Николай». Возразить на это было нечего.
Мария Федоровна все время пребывала в подавленном состоянии. Не давали покоя тяжелые предчувствия. Её старое сердце было добрым и сострадательным. Она жалела всех: Николая II, молодых шалопаев Феликса и Дмитрия, Великого князя Николая Михайловича, высланного из столицы за свои резкие разговоры. Бимбо не мог успокоиться и вознамерился послать Царю вызывающее письмо, но прежде решил посоветоваться со старой Минни. Она ему ответила 12 января 1917 года, призывала к спокойствию и выдержке, считая, что не следует делать резких заявлений, а стремиться к тому, «чтобы улеглось озлобление». В заключение заметила: «Надо надеяться, что Господь сжалится над нами и поможет нам рассеять все эти черные тучи».
Сыну Николаю она долго не решалась писать. Лишь 17 февраля 1917 года отправила небольшое послание: «Так давно не имела от Тебя известия, что совсем соскучилась и чувствую потребность, по крайней мере, письменно с Тобой говорить. Так много случилось с тех пор, что мы не виделись, но мои мысли Тебя не покидают, и я понимаю, что эти последние месяцы были очень тяжелыми для Тебя. Ты знаешь, как Ты мне дорог и как мне тяжело, что не могу Тебе помочь. Я только могу молиться и просить Бога подкрепить Тебя и вдохновить Тебя на то, чтобы Ты смог сделать все возможное во благо нашей дорогой России. Так как мы теперь говеем и стараемся очистить наши души, надо покопаться в себе и простить всем и самим просить прощение у тех, которых чтим, либо обидели». Её сыну оставалось Царствовать всего две недели.
В середине января Мария Федоровна получила послание от сестры Александры из Лондона, написанное 13 (26) января. Письмо доставил в Россию лорд Альфред Мильнер (1854–1925), прибывший в Петроград для участия в конференции союзников. Королева-Вдова глубоко переживала горести затянувшейся войны, ее сердце пылало огнем ненависти к врагам: «Когда же наступит долгожданный конец! Может быть после того, как мы основательно уничтожим этих ненавистных немцев! Господь должен простить эти мысли. Мы ведь человечнее; другие — настоящие варвары в наихудшем
Александра имела весточки от Минни о драматических событиях декабря 1916 года в Петрограде, была обеспокоена и удручена: «Ты пишешь о Распутине. Это интересует меня страшно. Бог знает, как всё это устроится… Я не получаю из Петрограда детальных новостей. Что происходит с несчастными великими князьями, которых «выгнали»? Ужасная ситуация. Джорджи (Король Георг V. — А. Б.) и Мэй (Королева. — А, Б.) посетили меня несколько дней назад и с большой жадностью слушали эти новости».
Вдова Эдуарда VII смотрела на мир глазами Минни и считала, что Ники «всё еще влюблен в свою Императрицу, как в первые дни женитьбы». Её вывод был однозначен: «Я даже думаю, что Он у Нее под каблуком».
Подобное умозаключение представлялось Марии Федоровне чрезмерно резким, но в глубине души она готова была с ним согласиться. Это было одно из последних писем от Александры, полученных Марией Федоровной. Их интенсивная переписка, длившаяся более полувека, завершалась.
Оставались считанные дни до того рубежа, за которым все события приобретут совершенно другие очертания и иные, почти исключительно мрачные цвета. Текущая жизнь, повседневные заботы и переживания в одночасье превратятся в далекое прошлое.
Глава 21
Преодоление невозможного
Наступило 2 марта 1917 года. Традиционный порядок вещей кончился. Началась эпоха крушений, всеобщего хаоса и кровавого насилия в стране. В салон-вагоне Императорского поезда, на маленькой провинциальной станции вечером того дня Николай II подписал документ об отречении от престола.
Рано утром 3 марта эта роковая весть дошла до Киева, и сообщил её Марии Федоровне зять Сандро. Со старой Царицей случилась почти истерика. В дневнике 3 марта записала: «Я в полном отчаянии! Подумать только, стоило ли жить, чтобы когда-нибудь пережить такой кошмар!»
Дочь Ольга даже боялась, что Мама не переживет. Но она пережила. Господь решил подвергнуть её еще одному и самому страшному испытанию: стать свидетельницей падения России, присутствовать при крушении всей своей жизни. Как только немного успокоилась — первая мысль: где Ники, что с ним. Скоро пришло известие, что после отречения Он отправился обратно в Ставку, в Могилев, чтобы проститься со штабом и с войсками.
Мария Федоровна сразу же решила ехать к Нему. Её место сейчас там, около того, которому так тяжелого. Он ей теперь самый родной, самый близкий. Именно ему теперь труднее всего. Сандро и Ольга пытались отговорить, но встретили такой отпор, что отступили. Вечером 3 марта Мария Федоровна отправила дочери Ксении в Петроград телеграмму: «Сандро здесь, мы выезжаем сегодня ночью, чтобы встретить Его. Всё так печально, что не хочется верить».
Ночью, с 3 на 4 марта 1917 года, из Киева отправился на Север литерный поезд Императрицы. В полдень, 4 марта, Мария Федоровна прибыла в Могилев. Стояла ужасная погода: было очень холодно, сильный ветер и метель. На вокзале встречал Ники, и старой Царице, лишь мобилизовав все свое самообладание, удалось не лишиться чувств. Они обнялись, поцеловались и несколько часов провели наедине. Ники так изменился: постарел, лицо — землистого цвета, под глазами мешки. Боже, помоги Ему, дай силы пережить!