Маршал грозового мира
Шрифт:
— Пусть, — уперлась Адилунд. — Зато он останется в живых. Господину Бьюкенену Аймалдэну я доверять не могу, кроме того, он проходил подозреваемым по делу, из-за которого мой муж и находится здесь.
— Послушай, — опять вступила Хемена, прибегая к испытанному способу, — подумай, как решил бы сам Хор, если бы видел все это. Он совершенно спокойно относится к людям, если те начинают дерзить и вести себя не очень вежливо, в конце концов, он сам иногда таким бывает. Поэтому Хор не изменил бы решения, даже если б увидел господина Бьюкенена,
На лице Адилунд была заметна борьба двух противоположных идей. Наконец она сникла и кивнула:
— Ладно. Я согласна.
— И не забудьте подписать бумагу, — сухо произнес Бьюкенен, заходя в палату.
Хлопнула дверь. Стало тихо. Тэйр что-то говорил, но сестры Мистераль только смотрели друг на друга и молчали, общаясь взглядом. Адилунд все ещё колебалась, Хемена, как могла, успокаивала её.
— Я принесу бумагу, сейчас, — наконец заявил Тэйр и быстро зашагал по коридору уже налево.
Стало тихо. Стало страшно. Хотя Хемена готова была сотню тысяч раз повторять сестре, что все хорошо, но внутри тоже проснулись все переживания и тревоги, не желая утихомириваться. У Хора вышел очень сложный случай. Возможно, Кей затем и не стал его убивать, что подготовил такую коварную месть: либо смерть, либо полная инвалидность и зависимость от других. Хемена не говорила Адилунд и о том, что вполне допускала: Хор мог выбрать гибель, чтобы не оказываться в положении, которое считал унизительным.
Руки начали подрагивать. «А что, если?..» — коварно шептал противный голосок в голове, и таких голосков звучали сотни, тысячи, так что отчаянный вопль сердца и разума: «Все! Будет! Хорошо!» — не мог заглушить их всех. Хемена беспокоилась. Она очень беспокоилась. Она беспокоилась за Хора, как за часть своей семьи, как в свое время за Виорди и Эвальда. Не существовало разницы между недавним знакомым, который стал так дорог, и людьми, с которыми довелось пройти почти всю жизнь.
Бочком подошел Тэйр с бумагой — Адилунд подписала не глядя, размашисто, жирно, чуть не поставив кляксу. Она переживала гораздо больше сестры, теперь это стало понятно. Супруга Мальса Эссентессера не была просто супругой, вышедшей замуж по расчету. Она любила своего мужа. И Хемена не знала, удастся ли Адилунд добиться ответного горячего чувства, однако Хор свою жену ценил хотя бы как друга. Они стали прекрасной парой. И он мог умереть прямо после свадьбы.
Только не это. Только не это. Только не это. Все будет хорошо.
Сколько уже прошло времени с момента начала операции? А сколько вообще длятся такие операции? Наверное, очень быстро, ведь надо успеть, чтобы не отмерли ткани, да и энергии на долгие процессы не хватит. Что же там, за дверью? На этот мысленный вопрос отвечала только тишина из палаты Хора, отгороженной слишком плотной стеной и хорошо закрывающейся дверью, да слишком громкий стук собственного сердца.
Нет, Хемена не любила Мальса Эссентессера
Наконец хлопнула дверь, и Бьюкенен с усталым, но непроницаемым выражением лица неторопливо вышел в коридор к ожидающим его сестрам. Раль вскочила, побледнев:
— Что? — в её взгляде светилась одна сплошная мольба.
— Я прошу прощения, — равнодушно ответил хирург. — Мальс Эссентессер мертв. Ситуация оказалась слишком трудной.
Это ударило поддых, снесло с хоть какой-то высоты на твердую землю, ломая все на кусочки. Как? Как? Почему? И виновата-то в этом была именно Хемена!
Глаза Адилунд с ужасом расширились.
— Убийца! — тоненьким голосом закричала она, бросаясь на Бьюкенена. — Убийца! Ты убил его!
— Прекратите свое возмущение, вы подписали бумагу, — лекарь с неожиданной силой оттолкнул Адилунд от себя, а взгляд оставался таким же равнодушным. — Ваш муж жив и почти здоров, но впредь относитесь уважительнее к людям нашей профессии.
Бьюкенен повернулся и быстрыми шагами двинулся дальше по коридору, оставив Адилунд с непередаваемой гаммой чувств на лице смотреть ему вслед. Хемена понимала, что у нее выражение лица такое же, но какое же облегчение, что все и в самом деле закончилось хорошо!
Сестра вдруг пошатнулась и, сделав торопливый шаг вбок, прижалась к груди Хемены. Донеслись едва слышные всхлипы.
— Хемин… — шептала Адилунд со слезами. — Он… Он…
— Он жив, и это самое главное, — твердо произнесла Хемена.
Сестра ничего не отвечала, только изредка всхлипывала, уткнувшись лицом в криво надетое из-за беспокойного утра платье. Они долго стояли так, успокаивая друг друга своим присутствием, обе одновременно находясь на месте тревожащейся Хорди и её утешителей.
— Я очень прошу прощения за Бьюкенена, — пробормотал рядом снова подошедший к ним Тэйр. — Он в последние дни просто не в себе. Простите, что вам пришлось такое пережить, я поговорю с ним, я… — он замер, не договорив, потому что рука Адилунд мягко, но властно легла на его запястье.
— Ничего, — улыбнулась сквозь слезы сестра. — Самое главное, что мой муж жив и скоро будет совсем здоров.
— Это — да, — смущенно кивнул Тэйр. — Я сейчас осмотрю его, и после этого вы, наверное, сможете зайти в палату и посидеть рядом, сколько захотите.
— Спасибо, — прошептала Адилунд. — И передайте как-нибудь Байонису Эссентессеру, что его ученик вне опасности и что с ним уже не случится ничего страшного. Но… не говорите о Бьюкенене и всем этом, пожалуйста.
— Да, хорошо, — Тэйр кивнул и скрылся за дверью.
— Странно, — произнесла Адилунд уже для сестры. — Я видела этого человека, — судя по тону, говорила она о хирурге, — вчера, он вправлял мне руку и вел себя гораздо любезнее, чем сейчас. А тут… такая перемена. Я хочу поскорее это забыть, Хемин, — призналась Адилунд.