Маршал грозового мира
Шрифт:
Толл молчал, не сводя с Хемены взгляда. А затем резко подался вперед, обхватывая её руками за шею и закрывая вскрик требовательным поцелуем. Через мгновение он отстранился, но Хемена ещё несколько минут находилась в ступоре. Руки дрожали, сердце бешено стучало, и все внутри протестовало против этого.
— Дурочка, — выдохнул Толл. — Я слишком плохой человек для того, чтобы меня любить.
Губы словно окаменели, и она ничего не могла сказать, но от этих резко брошенных слов вдруг защипало в глазах. Хемена ощущала себя упавшей с высокого обрыва. Толл неровно дышал, прикусывая губу, и все ещё не отрывал от неё взгляда. А потом резко тряхнул головой, и в его глазах засветилось что-то
— Уходи, — глухим голосом сказал Толл. — Завтра же собирай вещи и уходи — куда угодно, денег я тебе дам, до самой старости хватит, а если что — потребуешь от теней, они не ослушаются. — Произнеся эту неразборчивую быструю фразу на одном дыхании, он замер, наклонившись вперед в полуметре от её лица. — Такие, как я, должны оставаться одни, чтобы никого не портить. Ты не знаешь, что я за чудовище, и лучше бы тебе не знать. Никогда! — прошипел Толл.
Хемену била дрожь. Она до одури боялась этого человека, боялась того… каким он сам себя представлял. И вместе с тем ощущала: ещё минута, и он навсегда закроется от мира в саркофаге внешнего спокойствия, где останется наедине с самим собой, с тем собой, какого ненавидел. На мгновение пробудившаяся жалость к Толлу перекрыла все остальное, и Хемена, вдруг рванувшись вперед, сама его поцеловала — и сразу же упала обратно на стул. Ей показалось, что сейчас она потеряет сознание. Толл, отшатнувшись, как от удара током, с потрясением смотрел на неё.
— С ума сошла, — прошептал он. — Я же о тебе забочусь… — и замолчал, с отчаянием махнув рукой.
— А о т-тебе ккто поз-заботится? — будучи не в состоянии сдержать дрожь, выдавила Хемена.
На некоторое время они оба замолчали.
— А как же — свобода, все такое? — наконец вымученно улыбнулся Толл. — Ты не представляешь, насколько это сложно, — связать жизнь с человеком из тени. Тем более со смотрящим сквозь туман.
— Помнишь, что ты говорил? — Хемена тоже улыбнулась, но печально. Дрожь почти прошла. — Свобода — быть в подчинении у того, кто тебя любит.
— Я не умею любить, — прошептал он.
— Ничего, — тоже понизила голос до шепота она. — Я тебя научу.
***
Проснувшись утром на следующий день, Хор уже чувствовал себя лучше: сказалось многократное применение врачебной магии. Вчера вечером Виррен провел две интенсивных процедуры, а ещё две назначил на утро. Глаза практически не болели, хотя спина все ещё отзывалась на любое движение.
Раль хотела остаться рядом с ним на ночь, но Маршал её отговорил и увез в особняк Эссентессеров, а Мальс запоздало вспомнил, что так и не выяснил, почему она оказалась на месте Юнари. Впрочем, ответ мог и подождать: когда кончится дело Кея, они получат достаточно времени на все разговоры, все вопросы и все ответы.
Если предыдущие процедуры проходили достаточно болезненно и изрядно нервировали напоминанием о Кее, то предпоследняя уже принесла явное облегчение. Когда последние магические искры растворились в воздухе, Тэйр Аймалдэн очень осторожно снял с глаз Хора повязку. В палате было сумрачно, чтобы не тревожить зрение, и Мальс испытал огромное облегчение, отчетливо различая лицо лекаря напротив, небольшую тумбочку, кровать, побеленные стены и высокий потолок.
— Спасибо, — едва слышно произнес он, но в этом тихом слове звучала огромнейшая благодарность: не Тэйру Аймалдэну, просто судьбе за то, что Хор мог видеть.
Лекарь в ответ улыбнулся: у него была мягкая приятная улыбка, которую Мальс наблюдал впервые, раньше слушая лишь его голос. Затем Тэйр осторожно помог ему сесть, и, хотя легкая боль в спине возникала, но это простейшее действие тоже принесло большое удовольствие. Под руководством лекаря Хор немного пошевелил ногами и выслушал
Тэйр удалился, а Мальс медленно принялся разглядывать все, что его окружало, подмечая те детали, на которые раньше никогда не обращал внимания. Тоненький солнечный луч тянулся по полу от закрытого шторами окна, и в этом луче танцевали крошечные пылинки. Это обыденное зрелище внезапно заставило Хора снова улыбнуться. Он рассматривал мир вокруг, почти как ребенок, впервые попавший в незнакомое место и стремящийся разглядеть все до деталей.
Мальс вдруг осознал, что чувствует себя совершенно беззаботно, несмотря на то, что обстановка в городе сейчас была напряженной. Несмотря на то, что им по-прежнему противостоял опаснейший серийный убийца, стремящийся дотянуться до своей седьмой жертвы. Воспоминание об этом сменило настроение со счастливого на серьезное. Хор медленно откинулся на подушку и задумался.
Байонис полностью отстранился, желая, чтобы все устраивал временник, умудрившийся ещё в детстве повязать себя с этим делом. Вряд ли Маршал был фаталистом — скорее, он опасался Кея и понимал, что своими средствами вряд ли сможет его поймать, не устроив в Квемере приличную магическую катастрофу. Так что вся ответственность возлагалась именно на Хора с его люминескарием, то ли активным, то ли неактивным сейчас. Хорошо хоть, Юнари находилась под усиленной защитой: вряд ли Бьюкенену удалось бы пробить то, что строили все четыре Эссентессера. В любом случае, у них было время, потому что противник не решится атаковать в первый же день. А за это время Хор успеет лучше разобраться с попавшим ему в руки оружием. Смущало лишь то, что в это Байонис решил вмешать дела с Грозовым Миром и не совсем уместную ныне идею, и причина выглядела довольно странно. Какое им дело до отношения Ориасы Эссентессер к ученику Маршала, когда она обязана помочь, потому что от этого зависело слишком многое. Однако возражать учителю Мальс не стал.
В Квемере пока что было тихо. Лишь несколько человек знали настоящее имя Кея, и они готовились к главной битве. Хор негромко вздохнул. Пожалуй, ему предстояло лишь разобраться со свойствами люминескария, а применять его станет уже другой человек, более опытный маг, так что вполне возможно, что участие в битве Мальса не ждало.
Час спустя, после четвертой процедуры, он наконец-то смог встать и с наслаждением медленно пройтись по палате. Ноги слушались, хотя в теле все ещё чувствовалась легкая слабость. Удовлетворенный Тэйр сообщил, что больной готов к выписке.
Из больницы его забрал Байонис Эссентессер, приехавший ради этой цели на служебном автомобиле с закрытым верхом и тонированными стеклами. Он привез Хору новый комплект одежды, включающий пару аксессуаров, необходимых при нынешнем состоянии здоровья: темные очки и трость. Благодаря им Хор походил на слепого, однако это не шло ни в какое сравнение с возможностью полностью потерять и ноги, и зрение. Байонис отвез ученика в свой особняк, где его уже ждала со своей тихой счастливой улыбкой Адилунд Мистераль-Ричардель.
Читать не следовало, от разговоров начинал болеть прокушенный язык, и первые часы после выписки Мальс просто молчал, сидя рядом с Раль. А она говорила: рассказывала о некоторых интересных уголках Грозового Мира, где успела побывать, о семье, о Хемене и Эвальде. Про Виорди не упомянула видимо, рана все ещё была свежа.
Муж и жена. Она смотрела на него с восхищением и стремилась заботиться о каждой мелочи. Он пока не мог платить ей тем же, но ценил и уважал. Муж и жена. Семья. Внезапно ставшие одним целым люди. Мальс негромко попросил её рассказать о причине обмена с Юнари.