Маршрут - 21
Шрифт:
— И чего ты меня сюда привёл?
Кот лениво зевнул, повалился на бок. Вдалеке загорелся тёплый огонёк. Долгое время он был единственным, кто нарушал ночь, но до берега стала доноситься скромная мелодия. Разливалась над водной гладью, пробегала мурашками по спине и врезалась в память. Нет. Нет, она не врезалась, она занимала своё законное, давно утраченное местечко. Вот она остановилась. Нервный всхлип, глубокий вдох и очень тихие слова.
Засыпай, моя тихоня,
И не бойся мир, засоня.
Отдыхай, увидь все сны,
Будут рученьки полны –
Счастья, доброты, любви.
Все
Мы проснёмся утром рано,
Для любимых столь нежданно.
Но пока нам нужно спать,
Чтобы завтра всем играть.
И вновь тишина. Перед глазами у Тони замаячили два светлячка. Они выписывали в полёте овалы, потом бесконечность, а потом и вовсе хаотично закружились вокруг неё и улетели куда-то далеко. Кишка боднул лбом в коленку.
— Мяу.
Место тишины занял обыкновенный плач навзрыд. Прерывающееся дыхание, всхлипы, а Оля там совсем одна. Тоня заметалась, на неё укоризненно глядел кот, как бы говоря: — Чего ждёшь? Иди, успокаивай!
Никогда ночью не плавала. Страшно.
Тоня набрала полную грудь воздуха, — Оля! Оля, я же приплыву!
Досадно поглядев на дорожку света, исходящую от лампы, Тоня шагнула в неизвестность. Пупок, шея и вот погрузилась полностью. В беспроглядной пучине можно было раствориться, если бы не холодное течение. Бодрит! Тоня яро шлёпала ногами по воде, пускай что голеностоп продолжал болеть. Мало что могло её сейчас остановить. Тут её заметила Оля.
— А? Ты? Как?
— Я же. Говорила. Что. Приплыву! Ух…
Оля ошарашено глядела на неё, не в силах подобрать слов.
— Ну, ты мне поможешь? — Тоня зацепилась за борт, но подняться была не в силах.
Оля отсела на край, протянула сестре руку, та её схватила и перевалилась внутрь. Тоня глубоко дышала, наблюдая на лице горе-лодочницы чехарду эмоций.
— Ну и чего ты под ночь устроила? Взяла, сбежала от меня.
Оля вновь взвыла и закрыла лицо руками: — Я идиотка!
— Ничего не идиотка.
— Нет, идиотка! Обещала тебе не убегать и убежала! Обещала защищать, а мы обе чуть не померли! Бабушке обещала, что хорошей буду, доброй, а в итоге сумасшедшая, маньяк! Обещала счастливой быть, а в итоге сижу тут, дура, с лампой этой, посреди озера. И ты мёрзнешь! Прости меня, прости…
Беря ситуацию в руки, Тоня встала и твёрдо сказала: — Я тебя нашла. Ты нас спасла. Никакая ты не маньячка! А если я мёрзну, так может ты сделаешь что-то?
Оля стала раздеваться.
— Так, иди-ка сюда, — лодка покачнулась, нос судёнышка задрался вверх, — Вот так намного теплее.
Оля молчала, только обняла сестру в ответ.
— Нечасто мы так делаем, правда?
Да.
— Ты очень красиво поёшь.
— Я знаю, — стеснённо сказала Оля.
— А выступала когда-нибудь?
Нет.
— Эх, тогда для меня будет честью быть твоим главным поклонником.
— Не смущай меня.
— Долго ты так?
Что?
— Терпела ты долго?
Да.
— С самой Москвы?
— Угу, — Оля склонила сестре голову на плечо.
— И
— Не могла я так. Я же старше, примером должна быть, и стала бы тебе жаловаться?
— А вот так истерику закатывать посреди ничего — это пример хороший?
Нет.
— Ну-ну, не надо. Знаешь, чего я поняла?
— Чего?
— Я правда мало что умею, но пока жива, всегда готова тебя поддержать. Мы же с тобой в одной лодке.
Оля тихонько засмеялась.
— Вот! Если смеёшься, значит, хорошо всё.
— Это нервное.
— А ты момент не порти!
— Ну, ладно.
— Я маленькая, мало чего знаю, но понимаю-то много. Нельзя столько всего взваливать на себя! Ты так хуже делаешь не только себе, но и тем, кому ты дорога. Мне! Как же ты не понимаешь? Мы должны помогать друг другу, а не рыдать в одиночестве.
— Прости.
— Я не обижаюсь, — Тоня ослабила хватку, — Красиво. Звёздочки. Каждый раз смотрю и не могу нарадоваться.
— Да, всегда там.
— Хорошая всё-таки эта мечта — космос! Столько всего неизведанного, но и там останутся простые любовь и дружба. Ты бы хотела туда? На большом шаттле, колонизировать всякое.
— Да, всё лучше, чем тут за едой лазить по подвалам.
— Смотри, там мерцает что-то!
— Спутник, наверное. Падает. А может, точку перигея проходит, которая самая близкая к Земле.
— Ха-ха, значит, если я математик, то ты у нас астрофизик?
— Нет, запомнила из того, что ты мне из книжки прочитала.
— А что ещё помнишь?
— Что длинна светового года — примерно девять с половиной триллионов километров. А до ближайшей звезды расстояние в четыре раза больше. В общем, далеко нам до покорения галактики.
— Ну и ладно, зато есть о чём тут подумать.
— О чём?
— Да хоть эта лодка. Представь, столько лет без дела лежать! А она ещё на плаву. Какого бы было человеку? Вот так просто остаться на месте, потерять любой смысл. Ходить на нелюбимую работу, где твой труд оценивается бумажками. Идти спать и восемь часов ощущать апатию или агонию. Всю жизнь не для себя жить. Так же прятаться в траве, существовать для виду. Мы не должны были скрываться по углам! Каждый момент должен был быть ценным для нас, наших убеждений, наших целей, наших желаний. Нас, я имею в виду всех! Никто же не сможет жить один, может существовать, есть и спать, но не жить. А люди треть жизни спали, треть работали, треть выживали. И лодка эта медленно гнила там в траве, чудом осталась существующей! Чтобы мы хотя бы на денёк дали ей смысл, а значит подарили жизнь! Потому что мы друг другу даём смысл жизни, а всё остальное это глупости какие-то, самообман. Какой смысл вкусно есть, сладко спать, путешествовать, если делаешь это только для себя? Любой же был создан кем-то, воспитан, вскормлен, а потом вот так просто и эгоистично относиться к миру? Будто он тебе должен? Нельзя же так. Ты же спрашивала всех, мне рассказывала, почему всё это произошло! А выходит так, что если кто-то это и знал, то не понимал вовсе. И значит спасти все вот эти крохи: тебя, меня, Мишу, тот городок в Москве — можно лишь начав жить друг для друга, а не для себя!