Маршрут - 21
Шрифт:
— А я жила для себя.
— Ну и ладно! Никто не идеален! Каждый совершает ошибки! Главное иметь силы и желание их исправить, попросить о помощи в конце концов. Это же не сложно, нужно будет просто помочь в ответ. Всем был нужен девиз: «Все за всех!» А не так глупо взваливать на себя всё, не в силах утащить.
— Тоня.
— Чего?!
— Ты поможешь мне?
— … Обязательно… Оля.
— Да?
— А тебе мальчик какой-нибудь в школе нравился?
— Нет, не до того было.
— Ну, ладно.
Глава 13 Гвоздика
Девчонки уже приближались к Свердловску. Спустя более полугода их путешествия, город встречал блёклым закатом и мелким, грибным дождём.
Лето. Простое и без затей. Есть какое-то
Когда придут морозы — всё вновь умрёт, но сейчас травы были очень рады маленькому дождику, когда капельки отскакивали от пружинистых листочков клевера и лопуха.
Вот только девочки очень тревожились. Ехали молча. Скоро путь будет безвозвратно окончен. В том смысле, что круг будет очерчен, и всё происходящее за это время станет одним большим воспоминанием, из которого уже ничего не вынуть, в которое ничего не вложить. Осталось совсем ничего. Так мало. Ощущение, похожее чем-то на то, что было у Оли в десятом классе. Скоро выпускной, экзамены, поступление, целая веха пройдена! Почти. Она, не успев кончиться, была обрублена на финишной прямой. А что, если и этот год будет так обрублен? Вдруг что-то прервёт это всё, концовка будет смазана или вовсе стёрта?
Тоня хотела подбодрить сестрe, но слов найти не могла, и так вздохнёт, и взглянет тревожно, и руку потянет с желанием как-то одёрнуть, но постоянно останавливалась. Темно ещё, моросит так, что касочный звон по рубке разносится. Казалось ей, что скорая ночь вовсе не добра, хочет какую-то драму, интригу, выволочь наружу все проблемы — дай повод! «Ей же нравится, точно нравится это всё!» — думала Тоня. Все эти неловкие потуги успокоить, объяснить.
А может, ночь торопит? Правды хочет? Она, конечно, как и смерть, темна, неясна, зла, но не всегда же и не обязательно! Она же, как и смерть, просто приходит, вот её нет, и вот она есть, просто в жизни ночь часто встречается, а сам ты со смертью, настоящей, только однажды встретишься, и уже никогда её не забудешь, как в целом и не запомнишь. Как две сестры. Одна спокойная, рассудительная, неторопливая, даже адекватная. А другая — вот раз! И всё. Первая сестру любит, они похожи, но со вспыльчивостью второй ничего сделать не в состоянии. Первая пытается объяснить неумелому, глупенькому существу, что сестра её не злая, она просто — какая есть, и что не плохая вовсе. Работа такая. Первая каждый день погружает мир во мрак, в неизвестность, потом уходит, а вторая, как дёрнет рубильник, и всё! Всё! Спать пора. Что не успел сделать, то и не успел? Ложиться нужно, всё равно потом кто-нибудь одеяло твоё изрисует и искалякает, но тебе-то что? Ты уже спишь, и никакие рисунки тебя не интересуют вовсе. Но если так, можно ли с уверенностью сказать, что хоть одно одеяло, которое встречали люди на своём пути, осталось в своём первозданном виде? Собственное?
Солнце успело скрыться за рядом серых, непримечательных пятиэтажек.
Воздух очень чистый во время дождя, когда второй всю пыль, всю грязь забирает с собой и спускает с небес на землю. Казалось, что всё движется к ливню.
Было в нём, бывшем Екатеринбурге, что-то странное и неуловимое для несведущего посетителя. В поэтическом смысле — сердце страны. Большой индустриальный город очень активных и самостоятельных людей. По-своему он цеплял атмосферой беготни, которая была свойственна скорее Москве или Ленинграду. Рабочие же люди тут, неудивительно, но эта была другая беготня. Вероятно, это желание
Центры командования на Урале организовались очень скоро и выполняли собственноручно поставленные задачи. И семья императора была тут расстреляна с руки местного руководства. Гражданская война охватила страну, осталась лишь смутная и блеклая вера в лучшее будущее. Всё могло оборваться после одного неудачного случая. А кто мог бы потом, спустя год или десяток лет, таким случаем послужить? Свести на нет все достижения революции? Кто мог такой случай организовать? Вероятнее прочего: императорская семья и приближённые. Отец семейства, жена, дети. Без жертв, кровопролития и трагедий не обойтись. История очень цинична.
Страшное дело — гражданская война. Люди, семьи, друзья, ведомые разными идеями, находясь буквально вот неделю назад в пределах одного дома или деревни, начинают смотреть друг на друга сквозь линзу прицела. И всему виной страшные потрясения, разные взгляды на будущее. Сложно понять, кто прав и виноват во многих деяниях того времени, но! Когда в стране происходит столь всеобъемлющее событие, когда того требует вся Родина, когда начинает литься кровь твоих соотечественников руками твоих же соотечественников, нельзя оставаться в стороне. Да, ты можешь испугаться и уехать, не придавать этому внимания и спасать свою шкуру. Ты можешь работать на другую страну, другое государство. Можешь за границей поливать помоями до недавнего времени свою страну и свой народ. И хотя многое зависит от ситуации, не удивляйся потом, что ты теперь трус и предатель для многих людей, для обоих сторон, и они будут правы. На уроках учили этому, простому и здравому патриотизму. Во всяком случае, так его преподносили: что нельзя сидеть сложа руки и что красные во всём были правы. Куда без этого?
В такой войне решается судьба всего народа, а если эта судьба самой большой страны, то и всего мира. Если решается судьба всех национальностей, Россию населяющих, если народы хотят сохранить собственный язык, собственную культуру, хотят быть равными друг другу, а ты сбегаешь, будто ничего и не происходит, а тем более, где-то за сотню километров от сюда даже не критикуешь, а откровенно лжёшь на одну из сторон, то ты трус! Ты можешь вывезти семью, ты можешь спасать невинных, но, если ты не готов умереть за идею, не убить, но умереть за неё, то ты слаб и жалок — тебе тут совершенно не место! И это было отражено во всём городе, что осталось даже после войны. В лозунгах! В памятниках героям революции! В аллеях в честь лидеров классовой борьбы! Музеях и дворцах культуры! Что главное — в народном творчестве и отношении к жизни! Страшно подумать, чем мог бы стать этот оплот человеческой воли, стань каждый себе на уме.
Но время идёт, вещи меняются, люди рождаются и умирают. У всего есть цикличность. Такая же циничная, как и у природы, которая эту цикличность порождает. Всё продолжало следовать заданному плану. Получат семена сахарной свёклы, засеют, потом урожай соберут, переработают, получат сахар, его продадут, потом в креме заварном используют, сделают торт, а торт съедят те, кто потом в том числе будут сахарную свёклу и садить, и собирать, и перерабатывать, и использовать. Всё по кругу, но это же вовсе не плохо? Тем более, это даже не круг, скорее спираль, что тянется высоко вверх, но даже в ней есть собственные огрехи, сколы, дефекты, браки, потому что она состоит из маленьких сегментов, что создают большую конструкцию.
Однако же ночь. Некоторые фонари на просторной улице зажглись, освещая широкую дорогу, поросшую всевозможной порослью, цветастыми цветами и всякой другой тавтологической тавтологией, потому что за ширмой из красок теряется всякое воображение и оригинальность, так как рождаются оные только в ограничениях и трудностях. Оля расслабилась, вдохнула полной грудью, но тут затревожилась Тоня:
— А что, если он и забыл о нас?
— Не волнуйся, тебя не забудешь.
— И всё-таки…
— Тут немного совсем осталось. Половину города объехать и всё, считай там уже.