Мартин-Плейс
Шрифт:
— Пожалуй, я сначала зайду к Мери, — ответила она, внимательно вглядываясь в его лицо. — Мери всегда сидит над учебниками. Я попрошу, пусть она мне что-нибудь объяснит.
— А потом ты можешь случайно встретиться со мной на улице?
— Ну конечно! Я так и придумала! — Изер, казалось, вот-вот захлопает в ладоши от радости, что он понял и оценил ее хитрость. — Да кроме того, мама никогда не разговаривает с миссис Брюэр.
— Ну, так чего же лучше! — Его иронический тон, по-видимому, смутил Изер, так как в ответ она только неуверенно промолчала. — Послушай, — сказал Дэнни, беря ее за локоть, — если твоя
— И мне тоже, Дэнни, — Изер решительно замотала головой.
Он погладил ее по щеке — это закрепило их договор — и сказал:
— Ну, пока, Изер.
Поворачивая за угол, она помахала ему рукой, и он помахал в ответ. Он шел по Токстет-роуд, тихонько насвистывая. Предвечернее солнце сильно припекало. Скоро уже лето, подумал он, дни станут длиннее. Даже время года благоприятствовало ему. Мысленно он уже бродил с Изер по парку в летние вечера. Он чувствовал, как их сердца и мысли сливаются в гармонии беспокойных поисков. Он видел, как строит свою собственную жизнь и ее жизнь, и воображал, будто он свободен.
11
— Проваливай! — завопил Слоун из толпы.
Пегги дернула его за рукав:
— Не надо, Арти!
Он ухмыльнулся, обнял ее за талию и, наклонившись к ней, замурлыкал: «Только любовь я могу подарить, крошка, лишь о любви я могу говорить, крошка!»
Она прильнула к его плечу. Со времени их первого вечера в «Палэ» все, что он ни делал, казалось ей правильным и безупречным.
Молодой человек на трибуне встряхнул головой и провел рукой по волосам. Он говорил с большим воодушевлением, впиваясь взглядом в лица толпы, и каждый его жест был выходом для нервной энергии, порождаемой глубочайшим внутренним убеждением.
— …И повторяю: они приспосабливают человеческие жизни к движению машин — машин, которые не устают пожирать мускулы и ткани людей, самую их жизнь. Рабочие всего мира не имеют права закрывать на это глаза. Иначе часы истории будут переведены на сто лет назад и вновь возникнет та индустриальная преисподняя, какой была фабричная система Англии в прошлом веке! И это не пророчество пессимиста, не теория, а истина. Таков новый порядок в стране, достойной героев — порядок табельных часов и полицейской дубинки! На вас! — Он указал пальцем в толпу. — И на вас! И на вас! На каждом из вас лежит обязанность уничтожить эту угрозу, это чудовище, этого Франкенштейна, иначе он высосет ваши силы и выбросит вас на свалку, как сломанные винтики. Помните, — крикнул он, — рабочие, работающие быстро, умирают молодыми!
— Значит, ты дотянешь до ста лет, — заорал Слоун.
— Но вы-то не доживете, чтобы это проверить!
В толпе засмеялись. Слоун злобно усмехнулся. Кем, собственно, воображает себя этот типчик?
А типчик говорил:
— Из хаоса войны возник хаос мира. А почему? Да потому, что машины, производившие прежде средства уничтожения, теперь превращают людей в придаток к конвейеру. А для чего все это делается? Для повышения заработной платы, для увеличения покупательной способности, чтобы вы приобретали больше производимых товаров? На этот вопрос мне отвечать не нужно. Каждый божий день вы слушаете, как на
— Я! — рявкнул Слоун. — Я миллионер!
— Миллионер! — палец оратора указал прямо на него. — Поглядите-ка на того, кто миллионер по субботним вечерам.
Пегги потянула Слоуна за рукав:
— Ну пойдем, Арти. Мне надоело это слушать.
Слоун презрительно бросил в сторону трибуны:
— Убирайся в свою Россию! — и взял Пегги под руку. Они неторопливо пошли через «Домейн» по направлению к картинной галерее.
— Почему такие люди всегда недовольны? — спросила Пегги. — Почему они все время произносят речи?
— А просто завидуют тем, кто получше, — небрежно процедил Арти. — Не хватает умишка хорошо устроиться, вот и начинают ругать все подряд.
— Я рада, что ты не такой, Арти!
Он обнял ее за талию так, что его рука прикоснулась снизу к ее груди.
— Ты же меня знаешь, крошка. Счастливчик Арт Слоун, к вашим услугам.
— Будем знакомы, Счастливчик, — кокетливо сказала Пегги.
Он принялся негромко напевать, и они пошли, чуть-чуть раскачиваясь в едином ритме — оба были хорошие танцоры.
— Но ты еще не сказал мне, Арти, куда мы идем. Так куда же?
— На свидание, — сказал он доверительно. — Наше с тобой. Чай на двоих и полутемный уголок в одном известном мне местечке. В отличном местечке: его рекомендует сам Арт Слоун, и значит, оно первый класс.
— Для нас хорошо только самое лучшее, правда, Арти? — спросила Пегги, подыгрывая ему.
— Ты быстро схватываешь суть, крошка! — Он вдруг повернулся к ней, прищелкнув пальцами. — Совсем забыл сказать тебе, Пегги: Дэйв Фримен устраивает в «Палэ» самый большой безостановочный марафон во всем Сиднее. Сперва он проведет отборочные соревнования. Чтобы попасть в финал, надо доказать, что ты способен выдержать не меньше пяти часов подряд. А не выступить ли в финале Слоуну и Бенсон и не отхватить ли сотню?
— Сотню, Арти?
— Как сказано, и никаких скидок за выплату наличными. Разве я не говорил, что мы будем партнерами в танцстудии «Идеал»?
— Ой, Арти! По-твоему, мы можем победить?
— Никаких «можем», крошка! И нам предложат фотографироваться для рекламы — ну, ты знаешь: «Мистер Арт Слоун и мисс Пегги Бенсон, победители безостановочного танцевального марафона в «Палэ», носят бальные туфли Гилберта, курят сигареты «Кэпстен» и так далее и тому подобное. А за это тоже платят не меньше десятки за штуку, так что выиграем мы не сотню, а побольше. Участники платят по десять шиллингов с головы.
— И неизвестно, что из этого дальше может получиться…
— Снова в точку! Займешь первое место в таком марафоне, и уже есть с чего начать.
— А хорошо было бы начать вместе, правда, Арти?
— Так оно и будет. Тебе нравится вот тот многоэтажный дом на холме?
— Очень! Мне вообще нравятся дома на Кингс-Кросс.
— Мы снимем квартиру на верхнем этаже! — Слоун воодушевился, его глаза блестели. — Откуда все видно. Чтобы по ночам внизу горели огни всего города. Вот что мне по вкусу!