Мартин-Плейс

Крик Дональд

Деннис задумался: ответа на этот вопрос не было.

— Вот и хорошо, что ты работаешь не на фабрике, сынок, — сказал он. — На фабрике человек значит куда меньше своей машины. Я рад, что ты так и не стал за станок.

Дэнни молча продолжал есть. Вот она, радость… Стук калитки на рассвете, тяжелые шаги, затихающие по Токстет-роуд, фабричный гудок, фабричный грохот, грязный фабричный пол, метла, жалкое торжество метлы. А для него — радость приглушенного света и гранитных колонн, надежное перо в руке и градуированная шкала письменных

столов и кабинетов впереди. В глазах отца он принадлежит к привилегированному классу. Но если «Национальное страхование» всего лишь тихий приют, как считает его отец, то пусть оно рассыплется в прах, таким оно ему не нужно!

Молли допила чай, отодвинула стул и ушла.

— Опять отправилась шляться! — проворчал Деннис. — И дома-то ей не сидится, и хоть бы разок сказала, куда идет.

Марта вздернула голову.

— Ну, это не только она!

В ее голосе был лед — ледяное крошево, которое поползло у Дэнни по спине, заморозив нож и вилку в его руках.

Лицо матери беспощадно обвиняло.

— Миссис Тейлор ничего об этом не знала, и я тоже, — сказала она. — А это продолжалось три месяца, так?

Деннис, близоруко щурясь, недоуменно переводил взгляд с жены на сына. Дэнни молчал. Подлость жизни, как трясина, как зеленая болотная мерзость, внезапно сдавила ему грудь. Он молчал не потому, что вдруг- пал духом, а потому, что боялся соприкосновения с чем-то чуждым и непонятным.

— Изер каждый раз говорила матери, что идет к Мери Брюэр, так?

Это было просто. Это обмануло их. Это была самая чистая ложь в мире.

— Да, — ответил он.

— А сама шла не туда, так? Ну, ваш обман не пошел вам на пользу, потому что Изер больше не выпустят из дому. Миссис Тейлор очень рада, что узнала все прежде, чем дело дошло до беды.

Его затошнило от выплеснутых на него помоев. Вне себя, захлебываясь отвращением, поднявшимся из самого нутра, он выкашлянул:

— Какая беда? Какая беда, по-твоему, могла из этого выйти?

— Сам знаешь какая. Не маленький.

В зловонном тумане он увидел Изер, ее широко раскрытые синие глаза и ощутил все поругание наивной чистоты. Он покраснел. К глазам подступили слезы, в горле стоял комок. Он ненавидел их. Он ненавидел и проклинал их всей болью израненной нежности своего чувства. Проклинал их стены, их сторожевые башни.

У него тряслись руки, и, внезапно охваченный яростью, он оттолкнул стул и вскочил.

— Это ложь! Грязная ложь! Скажи это миссис Тейлор… скажи, скажи! — он то всхлипывал, то дико кричал. — Она не выпускает Изер из дому. Кем она считает Изер? А меня? Спроси ее это! Спроси ее! Спроси!

Его голос прервался от гнева. Он не находил больше слов — они уже не могли вместить его бешенства, дать ему выход. Он бросил на мать последний пронизанный мукой взгляд и выбежал из комнаты.

Деннис оттолкнул тарелку и свирепо уставился на жену.

— Что, черт подери, случилось? Чего он натворил?

Она объяснила — спокойно и равнодушно.

— Ну

и чего шуметь? Пригласил девочку погулять. Что тут плохого?

— Миссис Тейлор считает, что Изер еще слишком молода для таких прогулок, вот что тут плохо. А кроме того, они лгали.

— Будь у нее хоть капля здравого смысла, черт бы ее побрал, она не запирала бы Изер. Да и вообще, ты-то чего держишь ее сторону против Дэнни?

— Я уже тебе говорила: я не хочу, чтобы он воображал, будто волен делать все, что ему вздумается. Он же еще совсем мальчик.

— Ты хочешь держать его на привязи, только и всего.

Марта опустила глаза. Она искала проблеска в давних годах, и ее лицо, когда она подняла голову, было освещено мечтой, видением будущего, перед которым потеряло всякое значение брюзжание Денниса, одной-единственной надеждой, граничащей с отчаянием.

— Я знаю его лучше, чем ты. Я знаю, какой он слабохарактерный. Оттого, что он втюрился в девчонку вроде Изер Тейлор, ему может быть только плохо. Если дать этому укрепиться, он, возможно, уже не захочет ничего ломать. А Тейлоры ничем не лучше всех здешних людей и такими останутся. Ему и так нелегко будет вырваться отсюда, — она принялась составлять тарелки. — Он скоро успокоится. И еще скажет когда-нибудь мне спасибо.

— Что-то ему не хотелось сказать тебе спасибо сегодня, — буркнул Деннис.

— Я думаю о будущем, — отрезала она. — И знаю, что делаю.

Дэнни прошел по коридору и, не постучав, открыл дверь в комнату Молли.

Молли мгновенно вздернула лифчик, но растерянность на ее лице тут же сменилась веселой усмешкой, едва она увидела, кто вошел.

— Эй-эй, не спеши! — сказала она, когда Дэнни, пробормотав извинение, повернулся, чтобы уйти. — У тебя такой вид, будто ты только что встретился с привидением.

Накинув на плечи халат, она пристально посмотрела на брата.

— Что случилось, Дэнни?

И все разом выплеснулось. Дэнни сидел на кровати, лицо его дергалось, а Молли, пристроившись рядом, обнимала его за плечи.

— Ух ты черт! — сказала она. — Подумать только!

Это прозвучало смешно, и Дэнни криво улыбнулся, но она не улыбнулась и лишь сказала:

— Да, она умеет ударить в самое больное место, — и потрясенно добавила: — Вы только подумайте, держались за руки в парке!

— Я чувствую себя ужасным дураком: надо же было так ворваться к тебе, Мо!

Сестра крепче обняла его.

— Ты очень милый дурачок. Не расстраивайся так, Дэнни. Это поставит Изер на ноги. Пойдет ей на пользу. Вот увидишь.

— Ну ладно, Мо, — он смущенно поглядел на нее. — В некоторых отношениях я еще младенец, правда?

Молли дернула его за ухо.

— Да уж такой младенец, что следующие десять минут тебе тут делать нечего. Так что убирайся, если не хочешь еще кое-что увидеть.

Марта ставила на полку последнюю тарелку, когда Молли просунула голову в кухонную дверь.