Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
Бездйствіе Правительства толкнуло ген. Врангеля на прямой путь конспираціи — созданія в центр тайной военной организаціи. В дни апрльскаго правительственнаго кризиса не только были намчены зачатки этой организаціи (образован был "небольшой штаб", куда бар. Врангель привлек своих однополчан гр. Палена и гр. Шувалова, раздобывши "кое какія средства"), но, если поврить словам мемуариста, "прочно" налажена была связь со "всми военными училищами и нкоторыми воинскими частями", "отлично" была поставлена развдка — был уже "разработан подробный план занятія главнйших центров города и захвата всх тх лиц, которыя могли бы оказаться опасными"... Надо было отыскать имя. "Ни в состав Правительства, ни среди окружающих его общественных дятелей" не было человка, способнаго "твердой и непреклонной ршимостью" положить "предл дальнйшему развалу страны". "Его надо было искать в арміи среди немногих популярных вождей. К голосу такого вождя, опирающагося на армію, не могла не прислушаться страна, и достаточно ршительно заявленное требованіе, опирающееся на штыки, было бы выполнено. Считаясь с условіями времени, имя такого вождя должно было быть достаточно "демократичным". Таких имен Врангель знал "только два" — ген. Лечицкаго и ген. Корнилова. С упомянутыми генералами начались переговоры...
К чему могла, бы привести гражданская междоусобица, которой так старалось в первые ршающіе дни революціи избгнуть верховное командованіе? Гадальныя карты о судьбах Россіи каждый будет
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
РЕВОЛЮЦIОННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
I. Концентрація власти.
1. Идея преемственности.
В. Д. Набоков в воспоминаніях удляет серьезное вниманіе разсмотрнію тх "преюдиціальных вопросов", выражаясь ученой терминологіей мемуариста, которые безпокоили юристов при поисках правильной вншней формы для выраженія акта 3-го марта. Можно ли было в дйствительности считать Мих. Ал. с формальной стороны в момент подписанія отреченія императором? В случа, ршенія вопроса в положительном смысл, отреченіе мимолетнаго кандидата на россійскій престол могло бы вызвать сомнніе "относительно прав других членов императорской фамиліи" и санкціонировало бы беззаконіе с точки зрнія существовавших Основных Законов, которое совершил имп. Николай II, отрекшійся в пользу брата. Легисты из этого лабиринта "юридических тонкостей" вышли (или думали выйти), выработав эластичную формулу, гласившую, что "Михаил отказывается от принятая верховной власти". К этому, по мннію Набокова, собственно и должно было свестись "юридически цнное содержаніе акта". Но "по условіям момента казалось необходимым... воспользоваться этим актом для того, чтобы в глазах той части населенія, для которой он мог имть серьезное нравственное значеніе — торжественно подкрпить полноту власти Врем. Правит, и преемственную связь его с Гос. Думой"[443]. В первой деклараціи Врем. Правит. — подчеркивает Набоков — "оно говорило о себ, как о кабинет", и образованіе этого кабинета, разсматривалось, как "боле прочное устройство исполнительной власти". Очевидно, при составленіи этой деклараціи было еще неясно, какія очертанія примет временный государственный строй[444].
Акт, подписанный В. Кн. Михаилом, таким образом, являлся "единственным актом, опредлявшим объем власти революціоннаго временнаго правительства и устанавливавшим за ним "в полном объем и законодательную власть". Трудна была задача, которая в дни революціи юридически разршалась на Милліонной. Юридическое сознаніе Маклакова и через 10 лт не могло примириться со "странным и преступным" манифестом 3-го марта, котораго Вел. Князь не имл права подписывать даже в том случа, если бы он был монархом, ибо манифест вопреки существующей конституціи, без согласія Думы, объявлял трон вакантным до созыва Учред. Собранія, устанавливал систему выборов этого Учред. Собр. и передавал до его созыва Временному Правительству абсолютную власть, которой не имл сам подписавшій акт. Отвлеченная мысль, парящая в теоретических высотах юридической конструкціи и далекая от жизненной конкретной обстановки, пріобртает у Маклакова кажущіяся реальныя очертанія только потому, что он уже в качеств историка-теоретика, как мы видли, в сущности отрицал наличность происшедшей в стран в февральскіе дни революціи . Новое правительство, — по его мннію — имло вс шансы (личный престиж, административный аппарат, армію, авторитет преемственности от старой власти), опираясь на поддержку массы, не сочувствующей безпорядкам, одержать верх в конфликт с возстаніем. "Преступным актом" 3-го марта все было скомпрометировано — манифест явился сигналом (?) возстанія во всей Россіи[445]. Большинство населенія — "спокойное и мирное", перестало, что-либо понимать, когда увидало, что представители Думы, которым оно довряло, идут рука в руку с революціонерами. Неужели такая картина хоть сколько-нибудь отвчает тому, что происходило в дйствительности" В феврал-март произошло нчто соціально гораздо боле сложное, чм бунт, — это соціально боле сложное мы и называем "революціей".
Всякая юридическая формула не будет мертворожденной доктриной в том лишь случа, если она соотвтствует реальным условіям момента и осознана людьми, выражающими психологію этого момента. Милюков в своем историческом повствованіи должен был признать, что в "сознаніи современников этого перваго момента новая власть, созданная революціей, вела свое преемство не от актов 2 и 3 марта, а от событій 27 февраля. В этом была ея сила, чувстовавшаяся тогда — и ея слабость, обнаружившаяся впослдствіи". По мннію историка, вс послдующія "ошибки революціи" неизбжно вытекали ("должны были развиться" — говорит Милюков) из положенія "дефективности в самом источник, созданном актом 3 марта[446], когда представители "Думы третьяго іюня" в сущности ршили вопрос о монархіи. Нельзя отрицать величайших затрудненій, которыя возникли и тяжело отзывались на ход революціи, но причины их лежали не в отсутствіи монархіи в переходное время, а в том, что ни идеологи "цензовой общественности", ни, формально представленное ими временное правительство не сумли занять определенной позиціи. Здсь, дйствительно сказалась "дефективность" происхожденія революціонной власти. Она родилась из революціи — сказал Милюков на митинг 2-го марта в Екатерининском зал Таврическаго дворца. Безспорно это так, но вышла она из горнила революціи в формах, несоотвтственных с самого зарожденія своего этой революціи, что и длало ее "внутренне неустойчивой". Как разсказывают, самоарестовавшійся в первые дни в министерств пут. сообщ. Кривошеин, узнав о состав Временнаго Правительства, воскликнул: "Это правительство имет один... очень серьезный недостаток. Оно слишком правое... Мсяца два тому назад оно удовлетворило бы всх. Оно спасло бы положеніе. Теперь же оно слишком умренно. Это его слабость. А сейчас нужна сила... И этим, господа, вы губите не только ваше дтище — революцію, но и наше общее отечество Россію" (Ломоносов). Участіе
Никак нельзя сказать, что правительство попыталось отчетливо провести в жизнь формулу, выработанную государствовдами 3-го марта и предоставлявшую ему "всю полноту власти". Очевидно, эта формула была не ясна в первые дни и самим политическим руководителям. Получилось довольно путанное положеніе, совершенно затемнявшее ясную, как будто бы, формулу. Юридическая концепція преемственности власти от старых источников мало подходила к революціонной психологіи, с которой с каждым днем приходилось все больше и больше считаться. Наслдіе от "стараго режима" отнюдь не могло придать моральной силы и авторитета новому правительству. И мы видим, как об этой преемственности вншне стараются забыть . Яркую иллюстрацію дает исторія текста перваго воззванія Правительства к стран, которое в дополненіе к деклараціи, сопровождавшей созданіе власти, должно было разъяснить народу смысл происшедших исторических событій. Порученіе составить проект было дано Некрасову, который пригласил к выполненію его "государствовдов" Набокова и Лазаревскаго. Проект был выработан при участіи еще члена Думы Добровольскаго, доложен 5 марта Правительству, встртил "нкоторыя частныя возраженія", как потом узнал Набоков, и передан был для "передлки" Кокошкину. Послдній представил текст, "заново" передланный Винавером, и в таком вид воззваніе было санкціонировано Правительством и опубликовано 6 марта. Так как воззваніе печаталось опять в типографіи мин. пут. сообщ., то неожиданно у Ломоносова оказался и первоначальный проект, который, по его словам, был передан ему для напечатанія Некрасовым. Мы имем возможность таким образом сравнить два текста. Напечатанное нельзя назвать "цликом написанным" Винавером — это лишь передлка набоковскаго текста. Воззваніе вышло компактне и боле ярким: "Совершилось великое! Могучим порывом русскаго народа низвергнут старый порядок. Родилась новая свободная Россія... Единодушный революціонный порыв народа и ршимость Гос. Думы создали Временное Правительство, которое и считает своим священным и отвтственным долгом осуществить чаянія народныя и вывести страну на свтлый путь свободнаго гражданскаго устроенія... Учредительное Собрате издаст... основные законы, обезпечивающіе стран незыблимыя основы права, равенства и свободы" и т. д. Что же было устранено? — вся историческая часть[448] и слдовательно отпал разсказ о том, как отрекся Царь, как передал он "наслдіе" брату, и как "отказался воспріять власть" Великій Князь.
Нельзя не усмотрть здсь устраненія, сдланнаго сознательно в опредленных политических видах. Это так ясно уже из того, что тогдашній политическій вождь "цензовой общественности", в корн измнившій в эмиграціи свои политическіе взгляды и в силу этого давшій в позднйшей своей книг "Россія на перелом" иную концепцію революціи, мог написать через 10 лт, наперекор тексту, помщенному в "Исторіи": "Уходившая в исторію власть в лиц отказавшагося в. кн. Мих. Ал. пробовала (?!) дать правительству санкцію преемственности, но в глазах революціи этот титул был настолько спорен и так слабо формулирован самим (?!) в. кн. Мих. Ал., что на него никогда впослдствіи не ссылались"[449].
Совершенно естественно, что в Петербург скрывали о назначеніи кн. Львова указом отрекшагося Царя, которое было сдлано по иниціатив думских уполномоченных согласно предварительному плану. Шульгин вспоминает, что, когда он "при удобном случа попробовал об этом напомнить на Милліонной (врне всего на вечернем засданіи в Таврическом дворц), ему сказали, что надо "тщательно скрывать", чтобы не подорвать положенія премьера... Но указ был опубликован на фронт 4-го. О нем, конечно, узнали в Петербург, как и о назначеніи в. кн. Ник. Ник. Это вызвало волненіе, и "Извстія" 6 марта писали: "Указ Николая II превратил кн. Львова из министра революціи в министра, назначеннаго царем, хотя и бывшим"... и "демократія должна требовать от Врем. Правительства, чтобы оно прямо и недвусмысленно заявило, что, признает указ Николая II о назначеніи кн. Львова недйствительным. Если правительство откажется выполнить ото требованіе, оно тм самым признается в своих монархических симпатіях и обнаружит, что недостойно званія Временнаго Правительства возставшаго народа. Революція не нуждается в одобреніи бывшаго монарха".
Умалчивая о преемственности своей от акта 3 марта, Правительство тм самым уничтожало то "юридическое значеніе", которое государствовды находили в содержаніи этого акта. Преемственная связь правительства с конституціей низвергнутаго революціей полнтическаго строя, выраженная по замыслу легистов в формул "по почину Гос. Думы возникшему", была сама по себ весьма относительна. Во имя логики юридическая мысль длала нкоторый подлог, который совершала и политическая мысль во имя тактики. Еще 1 марта в воззваніи Трудовой группы массы призывались "итти па штурм послдней твердыни власти, самоотверженно подчиняясь временному правительству, организованному Гос. Думой". Под временным правительством здсь подразумвался Временный Комитет Гос. Думы. Но при чем в сущности была Гос. Дума, как таковая? Временный Комитет был избран частным совщаніем членов Думы и сдлался "фактором революціи". Дале произошло соглашеніе Временнаго Комитета с Исп. Ком. столь же самочинно собравшагося Совта Р. Д. т. е. соглашеніе "двух революціонных сил". По этому соглашенію Временный Комитет назначил министров — в сущности с молчаливаго одобренія Исп. Комитета. Тут и происходит подлог, когда Врем. Комитет замняется термином даже не частнаго совщанія Думы, которое больше не собиралось в дни переворота, а старым законодательным учрежденіем, именовавшимся "Государственной Думой". Сурогат учрежденія становится синонимом самого учрежденія. И такое словоупотребленіе длается общим мстом — и в офиціальных актах (начиная с перваго "манифеста" Временнаго Правительства), и в офиціальных воззваніях, и в агитаціонной литератур.
До манифеста 3-яго марта московская печать (петербургская не выходила) рисует организацію власти приблизительно так, как охарактеризовал положеніе Родзянко в разговор с Рузским: " Верховная власть временно перешла к народному представительству в вид Государственной Думы" — писало "Утро Россіи". Эта "третьеіюньская Дума", пройдя через закаляющее горнило испытаній военных лт с их мрачными переживаніями и ужаснувшими всх разоблаченіями... предстоит перед страной совсм в ином образ, чм пять лт назад. Сейчас эта Дума с честью выполнила свой долг перед народом, с патріотической ршительностью вырывая верховную власть из недостойных рук, и стала естественно организующим центром, вокруг котораго сплачивается отнын новая, свободная Россія... И, как организующій страну центр, мы признаем Гос. Думу, мы привтствуем ее, мы ей повинуемся". "Государственная Дума — вот наш національный вождь в великой борьб, всколыхнувшей всю страну" — говорило "Русское Слове". И только "Рус. Вд." выражались боле осторожно: "Думскій Комитет есть зародыш и первая временная форма исполнительной власти, признающей спою отвтственность перед страной и пользующейся ея довріем". Московская печать была всецло во власти зарождавшейся легенды о том, что Гос. Дума "революціонно воспротивилась роспуску".