Мартовские дни
Шрифт:
— Ага, — согласился было Пересвет, но спохватился: — Эй, зачем тащить сюда Осмомысла? Мы ее нашли. Давай привезем ее в город… — царевич осекся, вообразив попытки устроить иссохший, распадающихся на части труп в седле отчаянно фыркающей и в ужасе пятящейся лошади. — М-да. Нет. Ничего не выйдет. Ты прав. Нужны сыскные, лопаты и сани. Как думаешь, кто это — Стефания-швея? Прислужницей Цинь она точно быть не может. Та кадайка родом, значит, была сильно чернявая.
— Сравним приметы — узнаем, — Кириамэ тщательно вбил между двумя соседними валунами засохшую елочку и навязал на ее макушку один
Успевший проголодаться Пересвет закивал, ища взглядом оставленную ими цепочку следов. Мечтая о том, как плюхнется возле костерка и запустит зубы в сочный пирожок. Или в куриную ножку, или что там прихватил с собой запасливый домовой.
Оранжевый лоскуток пламени плясал среди переплетения черного и белого, маня к себе. Шагавший впереди и протаптывавший узкую тропку царевич попытался ускорить шаг, но остановился, удивленно хмурясь. Шедший за ним Кириамэ едва не врезался ему в спину:
— Что?
— Прислушайся, — отчего-то шепотом сказал Пересвет. — Мерещится, что ли?
— Нет, — Ёширо вслушался в шум ветра, скрип деревьев и едва различимое журчание талой воды — звуки пробуждающейся чащобы. — Не мерещится.
Ветер малость сменил направление, голоса стали отчетливей. Один тоненький, писклявый — как будто кошка неким чудом обрела дар человечьей речи, да на радостях вздумала запеть. Голосишко на удивление верно вел напев, оттеняя второй голос — низкий, сильный, милость прихваченный по самому краю хрипотцой, как осенний лист первым заморозком.
Два несхожих голоса сплетались прядями в девичьей косе, творя сладкозвучный лад, рекомый древними эллинами «гармонией»:
— Вдоль весеннего ручья лед нежнее льна.
Где любимая моя — там всегда весна.
Лучшей песни не сыскать, чем поет капель,
Где нам стелют облака белую постель.
Льется песня как вода, ветер подпоет.
Если любишь — скажешь «да»,
Солнышко мое…
— Они поют для Исси-онны, — завороженным шепотом произнес Кириамэ. — Благодарят за помощь и совет…
— Поют вдвоем, — уточнил Пересвет и неосторожно угодил каблуком на подвернувшуюся под ногу сухую ветвь. Та переломилась с громким щелчком. Песня оборвалась, над дремлющей заводью пронесся упругий, гулкий всплеск. Словно огромная рыба, уходя на глубину, с силой ударила хвостом. Закачались потревоженные льдины, зашелестела, выплескиваясь на заснеженный берег, темно-зеленая, прозрачная вода.
— Мы вас видим! — выкрикнул Малуш. — Эй, добры молодцы, хорош по кустам шароебиться!
Потревоженным лосем царевич проломился сквозь заросли и сугробы, не замечая встающих на пути препятствий.
Трещал костерок, распространяя вокруг ощутимые волны жара. Ромей сидел на бревнышке, вытянув к огню длинные ноги. Его одежда и плащ были сухими, но штаны и охотничьи сапоги вымокли до колен, словно он перебирался вброд через неглубокий ручей. Устроившийся рядом домовой смущенно ухмылялся, выставив напоказ остренькие зубки.
— Теперь вам надлежит, тщательно скрывая свою черную зависть, невзначай спросить: ну, как оно там было, на дне озерном? — голосом, прям-таки до отказа напитанным сладким ядом, произнес Гардиано. — Так и быть, открою
— Как это — не было? — возмутился Пересвет. — Врешь ты все! Зачем Водянице зазывать тебя гостевать в тереме на речном дне, как не заради того-этого?
— Хочешь верь, хочешь нет, она просто хотела поговорить, — пожал плечами Гай. — Роксуня — честная супруга, но у нее семейный разлад. Минувшей осенью она и ее супруг столь сильно повздорили промеж собой, что провели зиму порознь. В сущности, это здорово сыграло нам на руку. Из-за душевного треволнения Водяница дремала не столь крепко, как обычно — все прислушивалась, не спешит ли муженек мириться. Но Водяной так и не появился. Она спрашивала, как ей сызнова завладеть вниманием мужа — слишком уж часто он стал засматриваться на местных русалок.
— И что ты ей посоветовал? — домовник извлек откуда-то узорчатый коврик, накрыв им бревно, чтобы Ёширо мог не стоять на ногах, но изящно присесть.
— Для начала долго убеждал ее в том, что никакая, даже самая распрекрасная русалка, не сравнится с нею, — перечислил Гай. — Местные русалки, как я понял, существа довольно злобные, ветреные и глуповатые. Они пытаются подражать людской жизни, но им быстро надоедает. Роксуня же тверда в своих помыслах, верна и предана. Ее супруг непременно это оценит, особенно если она выучится держать свой острый язычок и сварливый нрав в узде. Еще посоветовал раздобыть парочку новых платьев, и желательно не рваных. Она обещалась исполнить все в точности… А то, что на прощение она меня поцеловала, изменой не считается. Это был совершенно сестринский поцелуй, чистый и невинный.
— Ага, — утробно хмыкнул Доможирыч. — Так мы и поверили.
— А там, под водой, красиво? — полюбопытствовал царевич.
— Очень. Она живет в чем-то вроде чертога из утонувших деревьев и водорослей, — Гай прищурился, пытаясь поверней описать увиденное, — солнечные лучи пробиваются сквозь воду и битый лед сияющими столпами… Кстати, чем вы тут занимались, пока я пытался наладить семейное счастье утопленницы?
— Мы нашли труп, — коротко и емко сообщил Кириамэ. — Он захоронен на мысу, как и говорила Исси-онна Роксуня. Это женщина. Я хочу позвать сюда людей местного старшего дознавателя, чтобы они вывезли мертвецов в город — и эту таинственную даму, и двух остальных.
— Здравая мысль, — одобрил Гай. — Слушайте, а пожрать у вас сыщется? Роксуня, вот ужас-то, хрумкает сырую рыбу. Не понимаю, зачем ей есть. Она ведь уже сколько лет, как мертвая! Или живая? Разъясните толком, она вообще кто: воплощенный дух воды или утонувшая когда-то в озере женщина?..
Глава 8. Загадки
Боярин Осмомысл огладил сивую с проседью бороду и сызнова вдумчиво оглядел тела, выложенные рядком в холодном мертвецком подвале сыскного приказа.