Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
А сейчас-то чего издеваться?
В любом случае, вспоминать всяческие предания старины глубокой Маше совершенно не хотелось. Молодая женщина оглянулась по сторонам, высматривая, к кому можно обратиться за помощью. А уж то, что спрашивать надо — не было никакого сомнения. Васенька вон, неизвестно сколько на двери в виде придверного монстра просидел и невесть с чего перекинуться решил… ему-то в любом случае, откуда знать, что здесь как расположено, где кухня, а где какая-нибудь конюшня… правильно, неоткуда. А значит надо было найти кого-нибудь более осведомленного.
Впрочем,
Наконец, Маша разглядела сидящую прямо на земле, около стены одной из многочисленных построек, человеческую фигуру. Не придумав ничего лучше, пленница отправилась к незнакомцу.
Остановилась в нескольких шагах и осторожно окликнула:
— Здрасте. А вы…
Незнакомец медленно поднял голову и хрипло просипел:
— Тебе чего надо, девка?
Мужчина. Лет сорока на вид. В простеньком коричневом кафтане, темных брюках, черных сапогах. Рядом, на земле, шапка, упавшая со смолянисто-черных волос. Лицо пересекал глубокий, застаревший шрам, ослепивший незнакомца на один глаз и потянувший вниз уголок рта.
— Почему сразу "девка", — обиделась Маша. — Я не… Так. Стоп. Что у вас с голосом?
— Чего?! — говорить ему удавалось явно с трудом.
— С голосом у вас что, говорю. Хрипите сильно.
— Да уж второй день…
Пощупать гланды Маша потянулась совершенно автоматически. Правда, дотронуться до горла ей не дали: перехватили запястье раньше, чем женщина успела хоть слово сказать.
— Ты чего руки распускаешь, девка?!
— Да folia Trifolii же! — возмутилась Маша. — Почему сразу "девка"?! Других слов не знаете?! Я, между прочим, помочь хотела!
Мужчина дернул уголком рта:
— Помочь! — с каждым мигом ему становилось все труднее говорить, и голос все чаще срывался на шипение: — Видел я таких помощников…
Дожидаться, чем закончится столь прочувствованная речь не было никакого смысла: Маша принялась рыться в сумочке. Как назло, косметичка со скоропомощными копеечными лекарствами, которую педиатр все время таскала с собой, под руку никак не попадалась — то ли выпала где-то по дороге, то ли Орлова просто забыла ее вчера дома, когда меняла сумку.
Женщина закусила губу, пытаясь вспомнить народные средства, способные заменить нормальные лекарства. Был ли такой курс в институте — Маша бы не рассказала даже под угрозой расстрела. Нет, по истории медицины точно что-то было, а вот именно углубленное изучение всяческих там травок на память не приходило совершенно.
Да и вообще. Даже если сейчас резко вспомнить про какие-нибудь бабкины средства — здесь ведь наверняка есть собственный врач, который, небось, такими же дедовскими методами и лечит. И вот тогда Маша со своими с трудом припомненными лекциями вряд ли будет "продвинутей" местного Гиппократа.
— Врач ваш где? — сухо поинтересовалась женщина. Наткнулась на хмурый взгляд и поправилась: — Лекарь местный? Почему не лечит?
А может, тутошние пациенты попросту не доверяют врачам, считая их банальными коновалами?
— Выехал пару дней назад, — хмуро откликнулся собеседник: —
Про Китеж Маша тоже что-то смутно помнила. Название когда-то где-то мелькало, но что с ним было связано — черт его знает. Впрочем, сейчас было не до того, чтоб изучать местные топонимы — следовало как можно скорее помочь пациенту. И для начала хотя бы прекратить мучить его расспросами — он же едва разговаривать может, хрипит, бедный.
Правда, умных мыслей в голову все равно не приходило: ну, здесь же наверняка нет никаких нормальных лекарств! Где в русской народной сказке, в которую Машу случайно занесло, найдешь хотя бы банальные мираместил и гексорал?
Хотя стоп. К слову о банальных. Есть ведь средства, которые сейчас уже практически не применяется. Ну, от кашля например, тот же термопсис, которым еще даже саму Машу в детстве от кашля лечили. А раз так, можно попытаться припомнить что-то, что применялось дома…
Молоко. Горячее и с содой. Мама поила в детстве.
А от боли в горле — можно полоскать солью, содой и марганцем.
Если, конечно, в этой Нави марганцовка существует.
Но, по крайней мере, большую часть компонентов можно найти на кухне.
Осталось только обнаружить кухню. Тем более, что и самой Маше туда надо. Хотя бы для того, чтоб с голоду не умереть — а то, тот же Васенька даже по ступенькам за ней не пошел, не говоря уже о том, чтоб к этому, безголосому подойти.
Маша протянула руку, медленно, один за другим разжала узловатые пальцы мужчины, перехватившие ее запястье и мрачно поинтересовалась:
— Кухня здесь где?
Незнакомец вновь дернул уголком рта, и просипел:
— Пошли, покажу, девка, — на лице просто-таки крупными буквами было написано: мол, экскурсоводом работать не нанимался, но раз собеседница попалась такая неугомонная, то может стоит ее завести куда надо, да и позабыть там?
— Культура из вас, вижу, так и прет! — не удержалась от колкости Орлова.
Одноглазый медленно встал на ноги. Невысокий, коренастый, гиперстенического телосложения. Мужчина зябко передернул плечами — еще бы, при таком отвратном ларингите на земле-то сидеть! — наклонился, поднял шапку и, не удостоив Машу ответом, направился к одному из многочисленных зданий.
С точки зрения "полонянки" выбирал новый знакомец почти наугад. Таких одноэтажных строений вокруг вполне хватало, разницы между ними особой не было, но Орлова решила не спорить — в конце концов, местному жителю лучше знать.
Мужчина толкнул потемневшую от времени дверь, и наружу ударила волна горячего пара, потянуло вкусными запахами, послышались голоса… Одноглазый чуть склонил голову, шагнул через порог. Маша поспешила за ним.
В первый миг она даже рассмотреть толком ничего не смогла: некоторое время ушло на то, чтоб проморгаться… И лишь через несколько минут женщина разобрала, что же она видит: по кухарне сновали, бодро обмениваясь советами и командами, невысокие, самое большее по пояс Маше, человечки. В белых колпаках, фартуках, с кудрявыми волосами, щедро присыпанными мукой, они напоминали то ли пушистые облака, то ли овечек, невесть как забредших на кухню: