Марья-царевна из Детской Областной
Шрифт:
– Культура из вас, вижу, так и прет!
– не удержалась от колкости Орлова.
Одноглазый медленно встал на ноги. Невысокий, коренастый, гиперстенического телосложения. Мужчина зябко передернул плечами - еще бы, при таком отвратном ларингите на земле-то сидеть!
– наклонился, поднял шапку и, не удостоив Машу ответом, направился к одному из многочисленных зданий.
С точки зрения "полонянки" выбирал новый знакомец почти наугад. Таких одноэтажных строений вокруг вполне хватало, разницы между ними особой не было, но Орлова решила не спорить - в конце концов, местному жителю
Мужчина толкнул потемневшую от времени дверь, и наружу ударила волна горячего пара, потянуло вкусными запахами, послышались голоса... Одноглазый чуть склонил голову, шагнул через порог. Маша поспешила за ним.
В первый миг она даже рассмотреть толком ничего не смогла: некоторое время ушло на то, чтоб проморгаться... И лишь через несколько минут женщина разобрала, что же она видит: по кухарне сновали, бодро обмениваясь советами и командами, невысокие, самое большее по пояс Маше, человечки. В белых колпаках, фартуках, с кудрявыми волосами, щедро присыпанными мукой, они напоминали то ли пушистые облака, то ли овечек, невесть как забредших на кухню:
– Тесто! Митроха, за тестом следи!
– Три фазана! Девятко, ты принес фазанов?!
– Цветана, ты обещала заняться сбиванием масла!..
Маша даже посчитать не могла, сколько поваров сновало по кухне. То ей казалось, что из всего человек пять, не больше, то, чудилось, что перед нею бегают с полсотни кашеваров...
Человечки умудрялись быть везде и всюду: помешивать суп в громко булькающем котле, ощипывать птицу, сбивать масло, месить тесто, крутить в очаге вертел с цельной тушей, рубить яблоки для начинки в пирог, дробить на мелкие кусочки огромную сахарную голову...
У Маши от этой кутерьмы все перед глазами поплыло, и женщина, чтоб не упасть, схватилась за дверной косяк.
Одноглазый, похоже, был более привычен к подобному спектаклю. Мужчина шумно втянул крючковатым носом воздух и сипло выдохнул:
– Ни пользы от голбечников, ни выгоды. Только и знают, что кутерьму устраивать, а как до дела дойдет - одна сутолка.
На кухне словно стоп-кадр включили: все человечки в миг замерли в тех позах, в которых из застала эта короткая фраза. Даже варево в котелке, вздувшееся очередным пузырем, так и застыло, не решившись булькнуть. Облако муки, взметнувшееся по самый потолок и вовсе застыло в воздухе.
И в наступившей тишине чуть слышно звякнул тонкий голосок:
– Ты, свет-Одихмантьевич, нас не забижай. Польза с нас всегда есть. Не мы, так кто царский двор кормить - поить поутру будет?
Одноглазый мотнул головой в сторону замершей на пороге Орловой:
– Девку лучше накормите. Отощала так, что мослы торчат!
– и не дожидаясь возмущенного Машиного ответа, шагнул мимо нее на улицу.
Применить собственные медицинские познания не удалось...
Оставалась надежда лишь на то, что после ужина - если ее сейчас все-таки покормят,- удастся выпросить кружку горячего молока и немного соды: все-таки, что не говори, а полечить этого "свет-Одихмантьевича" (что за идиотское имя!) надо было. Пусть даже и такими несовременными методами. Даже если вдруг выяснится, что у него не ларингит, а мужчина попросту сорвал несколько дней назад
Стоило одноглазому уйти, как поварята тут же вернулись к привычным хлопотам. Лишь один, до этого момента бережно сметавший со стола в мешок ставшую ненужной муку, отложил в сторону небольшой ковшик и шагнул к Маше:
– Проголодалась, небось?
Орлова с трудом выдавила:
– Ага.
Поваренок - кругленький, розовощекий, с многочисленными эфелидами - веснушками, рассыпавшимися по вздернутому носу - потянул ее за руку от входа:
– Пойдем. Хлебом - солью накормлю...
В дальнем углу обнаружился небольшой свободный столик. Поваренок усадил за него Машу, и через несколько минут перед женщиной буквально из воздуха возникла кружка, до краев наполненная молоком. Рядом примостилась глиняная тарелка с щедрым ломтем пирога с ягодами.
– Отведай угощения, - улыбнулся поваренок, и веснушки, притаившиеся в многочисленных морщинках, казалось, еще сильнее расцветили его лицо.
Молоко явно не было пастеризованным.
Да и готовили здесь вряд ли в строгом соответствии с санэпиднормами.
Но есть хотелось все сильнее.
А еще - надо было все-таки напоить горячим молоком одноглазого, чтоб хоть слегка снять отек от ларингита.
А еще - следовало все-таки определиться с собственным грядущим семейным положением - а то дома кот.
Да и родители... Они, конечно, живут в другом городе, да и Маше не пятнадцать лет, но, извините, один день без звонка по Скайпу родственники, конечно, переживут. На второй - начнут нервничать. А на третий - начнут разыскивать свою непутевую дочурку по всей стране.
Маша вздохнула - будем надеяться, что в Нави пока еще нет острых проблем с кишечной палочкой и холерным вибрионом - и решительно отхлебнула из кружки.
Молоко, кстати, было вкусным. Пирог - тоже.
***
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и сова проявляла все больше нетерпения: нервно крутила головой, переступала с лапы на лапу...
Создатель птицы, казалось, не замечал беспокойного поведения своего творения. Легкий поворот головы, скрытой под капюшоном, короткий кивок - вот и все, что показывало, что ожидающий следит за совою.
Сумрак почти поглотил скрытую за Пучай-рекой Навь, медленно спустился на Калинов Мост... Еще несколько мгновений, несколько ударов сердца и Пекельное царство тоже пропадет в ночи...
Сова распахнула мягкие крылья и, издав пронзительный крик, взмыла в воздух. Ее создатель хрипло кашлянул - рассмеялся:
– Лети, родная...
До прибытия посланника оставалось всего ничего...
***
Кощей себе места не находил. Обещания Змея - это, конечно, хорошо, но что, если советник за несколько дней так и не придумает, как заставить царевну дать другой ответ? Что, если полонянка опять скажет "да"?