Маша и Гром

Богачева Виктория

Я сжал кулаки и встал с кресла. Нетерпеливое ожидание захлестнуло меня с головой. Мне хотелось начать действовать в ту самую секунду: выйти из дома и немедленно куда-нибудь поехать, а не ждать хер знает сколько времени, пока Мельник меня не заберет. Уж слишком сильно мне хотелось придушить прямо на месте того ублюдка.

Я понимал, что все предосторожности Иваныча были не напрасны, и со всей этой конспирацией он был прав. Иногда казалось, что мы окружены со всех сторон, и крыс среди наших больше одной. После того, как оборвалась ниточка, ведущая к тем, кто подстроил тогда аварию и пытался

нас расстрелять, следовало быть втрое осторожными. Ублюдок, участвовавший в похищении Гордея, остался, по сути, единственным, кто мог бы вывести нас на заказчиков охоты на меня и моего сына.

В Питере Авера никого не смог взять живым. Он говорил, что все выглядело так, словно их заранее кто-то о нем предупредил, потому что на встречу они пришли подготовленными как для бойни. В итоге она этим и окончилась. Этим и пятью трупами, которые не смогут ничего рассказать мне о заказчике.

Поэтому новости от Иваныча были на вес золота.

Кто-то целенаправленно убирал всех мало-мальски ценных свидетелей, которые могли бы вывести меня на заказчика. Убили подставную девку, которая помогла двум похитителям проникнуть в дом. Питерским наемникам дали наводку, что Авера их ищет, и они устроили перестрелку, в которой и сдохли. Начали копать под Машу — хотя с ней я не был уверен до конца, что это связано со мной и Гордеем.

Короче, устранение второго, оставшегося в живых, похитителя напрашивалось само собой как логичный шаг. Поэтому нужно было сохранить это в тайне ото всех.

Немного подумав, я решил, что Авере заранее звонить не буду. Расскажу, когда дело уже будет сделано. Во-первых, сейчас он занят тем, что отрабатывает тему с контактами Капитана в «Москве»*. Не буду отвлекать. Во-вторых, я уже не доверял никому. После Капитана-то. Поэтому Аверу я тоже подозревал, хотя местные пацаны из Питера, которых мы попросили помочь и поддержать нас на чужой территории, подтвердили историю, которую он мне вчера рассказал. Он не соврал, что наемники полезли первыми, и по ним пришлось открыть ответный огонь.

Я вышел из кабинета, потому что не мог сидеть на одном месте и ждать. Гордей сказал, что хочет поплавать, поэтому я отправился на цокольный этаж, в бассейн.

Сын неделю просидел дома. Не ездил ни в школу, никуда. И постоянно спрашивал меня про Капитана, а я не знал, что ему ответить. И что с ним делать — тоже не знал. Он маялся в четырех стенах, как привязанный, а я целыми днями мотался по Москве. Я не мог его никуда отправить, потому что никому не доверял, а вся моя родна давно мертва. Про его мать я даже думать не хотел.

Гордей и правда нашелся в бассейне. С громким улюлюканьем он прыгал с разбега в воду, и казался в этот момент обычным ребенком.

— Пап, смотри! — увидев меня, он воодушевился и исполнил нечто, что должно было напоминать трюк. Со стороны же это выглядело так, словно сын поскользнулся и кулем свалился в бассейн.

— Ты молодец, — я покривил душой.

Детей нужно хвалить, чтобы потом из них не вырастали такие люди, как я.

— Я уеду скоро по делам. У меня встреча, — сказал я, когда сын в очередной раз вынырнул из воды.

Я остановился в паре шагов от бортика, в сухом месте, куда не долетали результатов акробатических трюков Гордея.

—

Спать не позже десяти и не больше часа телека. Учти, я узнаю, если не послушаешься.

— А с кем у тебя встреча? С дядей Пашей? — каким-то напряженным голосом спросил он, и я качнул головой.

— Нет, не с ним. С другими людьми.

— Понятно... а дядя Паша не звонил? — надежда в его глазах ранила меня почти физически.

— Все еще нет. Я же сказал, что ты узнаешь первым, если он позвонит.

— Ладно, — протянул он с явном обидой и, оттолкнувшись от бортика, отплыл от меня к другому краю бассейна. — Пока, пап, — вяло сказал мне на прощание и нырнул.

Я вот в его возрасте так взрослым не дерзил.

Где-то через час, наконец, приехал Мельник. Но никаких новостей он мне сообщить не смог: сказал, что всем занимался Александр Иванович лично, а его вызвал, когда стало понятно, что в квартире находится нужный нам человек.

Спустя минут сорок после того, как мы выехали за ворота поселка, мы остановились в неприметном дворе, окруженном серыми девятиэтажками. Уже стемнело, и сумерки вокруг нас рассеивал свет единственного на весь огромный двор фонаря. Выйдя из гелика, Мельник наступил прямо в глубокую лужу, образовавшуюся в яме, и теперь громко чертыхался, тряся ногой. Оглянувшись, я поднял воротник куртки. В окнах серых домов горел свет, и люди жили свою жизнь, совсем не подозревая о том, что происходило за соседней стеной.

Перешагнув через рассыпавшиеся бетонные ступеньки, мы вошли в темный, сырой подъезд. Лифт с обугленной, выжженной кнопкой не работал, и на девятый этаж мы поднимались пешком.

— Будешь бегать по утрам теперь, — сказал я Мельнику, который запыхался уже после нескольких первых пролетов и теперь устало пыхтел мне в спину.

— Да я бегаю, Гром, честно, — кое-как промычал он, и я хмыкнул.

Иваныч встретил меня на лестничной клетке последнего этажа. Он стоял в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами, и кое-где на ткани я заметил алые, уже подсохшие капли. Похоже сотрудничество шло успешно.

Он курил в слегка приоткрытое, узкое окошко, но, увидев меня, поспешно потушил сигарету.

— Как наш клиент? — хмыкнул я и посмотрел на его сбитые костяшки.

— Ушел в отказ, — хмуро отозвался он и до скрипа зубов сжал челюсть, подавив усталый зевок.

Оно и понятно. Я последнюю неделю его почти не видел, только по трубе с ним созванивался. Он гонялся за этим отморозком по всей Москве, и вот, наконец, догнал.

Подонка, который пытался похитить моего сына, хотелось кончить на месте. Но он мог вывести нас на заказчика, поэтому я решил действовать «по уму». Сначала мы поговорим.

Квартирка оказалась типичной хрущевкой. Распашонка на две комнаты, заставленная убитой мебелью. На кухне на засаленном, желтом от старости столе высилась гора мусора: пустые чашки, хлеб, какие-то скомканные пакеты, рассыпанные по всей поверхности окурки.

— Его хата? — спросил я идущего позади Иваныча.

— Его подельника. Который жмур, — хмыкнул тот.

— Он что — дебил? Нахера вернулся?

— Схрон тут у них был, — судя по голосу, улыбка Иваныча стала еще шире. — Бабки, оружие. Не зря его неделю тут высиживали.