Маша и Гром
Шрифт:
— Привет, — я улыбнулась ему и отсалютовала кружкой.
Пацан, конечно, напоминал тень себя прежнего. Не знаю, о чем только думал его папаша и почему еще не отправил мальчишку куда-нибудь подальше. Почти любое место было бы для него безопаснее, чем находиться поблизости от отца. Гордей выглядел болезненно. Судя по кругам под глазами, он плохо спал. Тут я его понимала. Сама нормально не спала ни разу со дня аварии. И взгляд у него был какой-то грустный... щемящий. Я к детям относилась прохладно, никогда не любила возиться
— Не спится? — я понимающе на него посмотрела.
Он стоял, опираясь спиной на стену, в пижамных штанах и накинутой на плечи куртке. С улицы сквозь открытую дверь тянуло прохладным осенним воздухом. Заболеет же ведь. Подавив вздох, я потушила недокуренную сигарету, поставила кружку на пол и поднялась на ноги. Когда я уже протянула руку, чтобы закрыть дверь, Гордей внезапно заговорил.
— Ой, а я хотел предложить выйти прогуляться по участку.
Отказать ему я просто не смогла, хотя особого желания куда-то тащиться не испытывала.
— Только переоденься. Заболеешь, и твой отец мне голову отрежет.
Учитывая образ жизни Громова, прозвучало двояко. Я выругала сама себя. Ну, можно же и за языком немного последить. Хорошо, что обрадованный моим согласием Гордей пропустил вторую реплику мимо ушей и уже умчался по коридору вглубь дома.
Вернулся он довольно быстро: я как раз успела помыть на кухне чашку. Пацан сменил пижамные штаны на спортивные. Это у детей так модно сейчас стало? Я помню времена, когда за джинсы-«варенки» могли убить. Да уж, не ценит нынешняя молодежь всех благ капитализма.
Мы вышли на участок, и я поежилась из-за влажного, прохладного воздуха. У калитки, к которой вела дорожка от двери черного входа, стояли два шкафоподобных охранника. Еще двух я насчитала вдоль забора по периметру. Неплохо. Просто крепость в осаде. Интересно, каково пацану такое наблюдать ежедневно? Или он уже просто привык?
Я искоса на него посмотрела. Пацан шагал справа от меня, опустив голову и разглядывая гравийную дорожку, хрустящую у нас под ногами.
Низко ли использовать ребенка для получения информации? Определенно. Был ли у меня выбор? Не думаю. Я не знала о Громове почти ничего, в то время как он обо мне — почти все. И эту несправедливость я собиралась исправить с помощью Гордея. Наверное, не очень красиво. Но, как говорится, на войне все средства хороши.
Но Гордей опередил меня и заговорил первым, когда мы свернули в часть участка, где вдоль дорожки по обе стороны росли кусты. Уже не такие зеленые, какими я их запомнила всего пару недель назад. Вот так незаметно и подкралась осень.
— Папа сказал, ты у нас погостишь какое-то время? — он полувопросительно посмотрел на меня.
— Примерно так, — я кивнула и улыбнулась. — Надеюсь, ты не против?
— Я рад, — ответил он
— Ого, а ты разве в школу не ходишь?
— Ходил, — Гордей грустно вздохнул и поправил на шее шарф. Он сердито пнул подвернувшийся под ногу камешек, и тот отлетел далеко в сторону. — Но уже почти две недели прогулял. Ну... с аварии. Вот, дома сижу теперь.
Он пнул еще один камень, и я поняла, что мы коснулись болезненной темы. Пацана я прекрасно понимала. Так и с ума сойти недолго, если постоянно сидеть взаперти в четырех стенах и выходить только на этот участок. Чем Громов думал, интересно?..
— Раньше сюда ко мне крестный приезжал. Но папа сказал, тот уехал в очень долгую командировку и не скоро вернется, — пацан снова вздохнул, и мне стало его по-настоящему жалко.
— Крестный? — я сделала вид, что удивилась. — Не знала, что у тебя есть крестный.
— Ага, — тот слегка оживился и энергично закивал. — Дядя Паша. Папин лучший друг. Мы с ним и в тире стреляем, и в лесу по мишеням, и вообще. Он классный! Я уже очень соскучился! Разве бывают такие долгие командировки? — горящие энтузиазмом глаза уставились на меня с немым укором.
Как будто это я отправила его крестного в командировку.
Ну, технически, так оно и было. Я прикрыла на секунду глаза, чувствуя, как на щеках проступил румянец. Я смотрю на ребенка, крестного которого я убила. Смотрю ему в глаза и собираюсь солгать.
— В жизни всякое бывает.
А ведь когда-то я ребенком думала, что никогда в жизни не буду такими фразами отвечать на вопросы. Вот я выросла. И что делаю? Вешаю мальчишке на уши ту же лапшу, которую когда-то вешали мне. Судя по его вытянувшемуся, недовольному лицу он тоже не жаловал такие уклончивые ответы.
Он отвернулся от меня, и некоторое время мы шли молча. Он пинал камушки, я пыталась натянуть посильнее рукава и согреть в них замерзшие ладони.
— А кроме дяди Паши у тебя еще друзья есть?
— Неа, — с деланным равнодушием отозвался Гордей, отвернувшись чуть в сторону.
Он засунул руки в карманы штанов, попытавшись придать себе максимально независимый вид.
— Папа говорил, что в школе появятся, но я туда мало ходил...
— А в прошлом году?
— Мы в другом месте жили, я в другой школе учился.
От моих расспросов Гордей напрягся, и я решила пока притормозить. Я хотела узнать побольше про его отца, но не хотела делать это ценой его огорчения. В конце концов, чем я тогда буду отличаться от Громова?
Мы сделали круг, точнее, прошлись квадратом вдоль забора по всему участку. Охрана с меня глаз все время не спускала. Ох, где же вы все раньше были, такие глазастые?..
— Ну что, — бодро сказала я, — идем обратно? Там, наверное, Оксана Федоровна уже завтрак начала готовить.