Маша и Гром
Шрифт:
— Гордей, рассказывай дальше. Где ты встретил этих мужчин? Может, запомнил какие-нибудь приметы?
Кажется, мужчины закончили выяснять отношения, потому что усатый майор снова заговорил с пацаном. Тот перевел взгляд с меня на него и вздохнул.
— Здесь, в доме. Я искал отца и вышел из комнаты с бильярдом. Она на этаже ниже.
— Значит, эти мужчины были в доме?
— Ага, — Гордей кивнул. — Вот, сказали про подарок от папы, я пошел за ними. У того, который меня держал, родинка — вот тут, — он указал на свою правую щеку. — А когда она вмешалась, —
— Понятно. Еще что-нибудь помнишь? Что они говорили?
— Да ничего не говорили больше, — пацан перевел взгляд на сложенные на коленях руки. Кажется, ему было стыдно. — Ну, кроме глупостей про подарок. А на улице рот мне ладонью уже закрыли... а! — он вдруг просиял и посмотрел на майора. — Я вспомнил! Ругались еще насчет какой-то тряпки с хлоро... хроло...
— Хлороформом? — подсказал толстяк.
— Точно! Типа эта штука на «х» не сработала... я не очень понял?
И хорошо, что не понял! Не выдержав, я закатила глаза. Пацан восьми лет максимум сидит и с невинным видом рассказывает о попытке своего похищения, как будто ничего необычного не произошло! Еще и про хлороформ знает! Это же кошмар. Он же ребенок совсем.
— На сегодня достаточно. Я завтра приеду к вам участок и дам все показания, — заговорил взявший себя в руки Громов.
Быстро же он передумал и отказался от своих собственных слов, что не хочет иметь завтра с милицией никаких дел, и лучше закончить все допросы сегодня. Он стоял возле столешницы и курил, пристально разглядывая сына. Мальчишка под взглядом отца неуютно ерзал по гладкой поверхности дивана.
— Исторический день для нашего отделения, — худой майор улыбнулся без тени веселья во взгляде. — Разрешение на оружие для своих бугаев не забудь прихватить.
Громов дернул уголком губ в намеке на усмешку.
— С оружием все в порядке, майор. Не задерживаю больше, — и он отвернулся, чтобы затушить сигарету.
Я с сожалением вздохнула. Еще одна сигарета мне бы сейчас не помешала. Дядя Саша подошел к дверям и распахнул их, намекая следователям, что им пора. Толстяк с усами бодро подорвался на ноги и одним движением сграбастал портфель с дивана, запихнул в него кое-как целую стопку своих бумажек. Другой же складывал все нарочито медленно, разглаживал каждый листик, застегивал молнии, пуговицы, защелки; поправлял форму.
Громов за его спиной все кривился, но молчал. Закурил вторую сигарету подряд и с насмешкой наблюдал за действиями майора. Когда Александр Иванович закрыл за ними двери, в комнате повисла тягостная тишина.
— Гордей, живо к себе, — велел сыну Кирилл, и пацана просто сдуло с дивана. Он вылетел из кабинета, даже ни с кем не попрощавшись.
Я не могла осудить его за отсутствие вежливости. Я и сама бы вылетела отсюда с удовольствием, но почему-то боялась пошевелиться. Нужно же что-то сказать перед тем, как уходить?.. А в горле словно камень появился, который не давал мне говорить. Господи, и проклятые ребра все еще жгло огнем. Как бы добраться до больнички или травмпункта?
— Будешь?
Я не сразу поняла, что Громов обращался ко мне. Он держал в руках бутылку какого-то дорогого пойла. Я молча покачала головой, и он плеснул себе почти до краев. Осушил половину стакана одним глотком и скривился.
— Господи, какая же дрянь их этот их Хеннесси.
Я покосилась на дядю Сашу. Тот с беспристрастным лицом стоял у дверей. Эх, хорошим ведь мужиком был... Нестарый еще даже, правда, после Афгана голова уже давно целиком седая... И морщины по всему лицу.
— Точно ничего больше не слышала и не видела ты?
Громов стоял, опираясь на столешницу, сложив на груди руки, и внимательно смотрел на меня. Рядом с ним на столе — уже пустой стакан, в пепельнице — тлеет третья сигарета. Рукава черного свитера по-прежнему были закатаны. А под свитером на поясе виднелась кобура. На правой руке пониже плеча я разглядела длинный старый шрам причудливо-изогнутой формы. Занятно. Выше его широкой груди взгляд я поднимать не собиралась. Мне просто было страшно.
— Нет, я все уже сказала майору.
— Может, ты денег хочешь? Тогда память вернется? — спросил он с насмешливым превосходством. Так, словно видел меня насквозь и заранее знал мои ответы, и милостиво согласился поиграть по ее правилам.
Его взгляд скользнул по разорванным рукавам и подолу платья, и по черным колготкам, от которых осталось одно название.
— Денег не хочу.
Злость хлестнула меня по щекам, и я резко поднялась на ноги. Злость придавала сил и притупляла страх.
— Уже поздно, мне пора, — сказала я слегка дрожащим голосом и решительно направилась к дверям. Довольно с меня этого дня и вообще... всего довольно!
Я обернулась уже возле двери: Громов смотрел мне в спину, обжигая пристальным взглядом.
Глава 4. Гром
Когда закрылась дверь, я посмотрел на начальника своей охраны.
— Что думаешь? Не врет?
— Она девка честная, — тот пожал плечами. — С малолетства всегда правду-матку резала.
— Честная и принципиальная, херовые дела. Такая скорее к ментам побежит, если что вспомнит, — я покачал головой. — Завтра подними всех наших. Я тоже с пацанами встречусь. Второго ублюдка нужно найти. Да и первого неплохо бы опознать.
Из-за усталости я говорил короткими, рубленными фразами. Начавшаяся еще во время застолья головная боль сейчас усилилась десятикратно, а сигареты с алкоголем все только ухудшили.
— В поселке и в лесу никого не нашли. Но все мы прочесать не смогли, слишком мало людей, — начальник охраны покосился на меня, думая, говорить или нет. — Кирилл, вы же...
— Иваныч, не сейчас, — я махнул рукой. — Вот и отметил создание легального бизнеса.
Скривившись, я потушил сигарету с такой силой, словно хотел проткнуть пепельницу, и выпрямился.
— Все, остальное завтра. Есть у нас кто в местной ментовке? Если жмура опознают, я хочу узнать первым.
— Найдем, — заверил меня Иваныч.