Маша и Медведь. Эророман с пирожками
Шрифт:
“Ну, Мишке грязь уже не страшна, он и так стоит по колено в жиже, - думаю, смотря на “топтыгина”.
– Это у берега почти, а дальше по пояс так точно будет. Можно деду позвонить. Он приедет на тракторе и выдернет нас. Только тогда сюрприза не получится…”
– Мань, ты чего застыла?
– А? Да ничего. Сымай, - начинаю говорить, как бабуля, и сама себе радуюсь, вот, что значит дома, - штаны, Мишулек. Я свои тоже сниму. Пойдем прямо здесь в брод.
– Стоп, Маша! Ты не будешь пачкаться и мерзнуть в этой жиже, - тоном
– На дворе все же сентябрь. Я сейчас разденусь. Грязные вещи положу в пакет и оставлю в машине. Чистые возьму из сумки переложу в рюкзак. Посажу тебя на плечи и перенесу вместе с пирожками. А дальше разберемся…
Как Михаил сказал, так мы и сделали.
Я переехала грязевой ров на на плечах “топыжки” и все время жевала пирожок.
Мишка хихикал и ерничал, что согласно сказке про трех медведей, это он должен есть пирожок, а я ему говорить: “Не садись на пенек - не ешь пирожок!”
– Ладно, Маша! Скажешь эту фразу, когда я до твоего пирожка доберусь. Ты, кстати, его еще не стерла о мою ше…
От Мишкиной пошлости у меня прямо пирожок во рту застревает. И я начинаю кашлять. Но…
Все же успеваю засунуть оставшуюся часть в рот Медведя.
Прожевав и запив водой, я и Миша долго хохочем.
И мне так здорово, что мы вместе, что даже петь хочется.
И я пою кусочек песни группы “ЧиЖ”, которую очень любит мой дед: “Я мотаюсь по жизни, по великой стране. Позади километры оборванных струн, впереди миражи неопознанных лун. Еду, еду, еду, еду я. Реки, степи, горы и поля. Видел я вчера в твоих глазах шар воздушный, глобус в небесах”.
– Машуля, у тебя отличный голос. Ты могла бы стать настоящей певицей, - восторгается Мишка и целует мою ладонь.
– Может отправим тебя учиться вокалу?
– Это у нас наследственное. Бабушка моей бабули была известной оперной певицей. Мама тоже училась в Гнесинке. Но вот рано умерла, - вспоминая о маме, чувствую в горле ком, а в глазах слезы.
По движению рук Миши знаю, что он все понимает.
– А что случилось с мамой, Машуль.
– Сердце, - выдыхаю, проглотив нервы ком.
– Ей нельзя было рожать. У нее был порок сердца. Но она сделала свой выбор. Бабушка до сих пор себя простить не может.
– А у тебя, Маш, как с сердцем?
– настороженно интересуется Миша.
– У меня?! Не бойся. Нормально все. Я - девка крепкая!
– отвечаю “топтыжке” и целую его в рыжую макушку, представляя своих малышей, которые обязательно должны быть похожи на своего папку.
Я еще не сказала Мише, но на самом деле хочу большую семью.
Пока для себя решила, что детишек будет не меньше троих. И пусть все “мишки-топтыжки”.
– Маш, не коблись на моей шее. Прошу. Не хочется мне заявиться к твоим с торчком в трусах. Хватит того, что я похож на грязное чудовище.
– Извини, Мишуль, - шепчу в самую макушку “топтыгина”, чувствуя, как по моему телу разливается тепло
Мне ужасно хочется рассказать ему о своих чувствах. Но…
Я берегу эти самые главные слова для дня волшебства.
Мне почему-то хочется ему сказать их именно перед тем, когда ЭТО случится.
А еще хочется с бабушкой посоветоваться. Но…
Внутренний голос подсказывает, что это очень личное. Только наше с Мишей.
Жалко, что с Мишей не могу обсудить.
Я уже не раз убеждалась в правильности его советов и подсказок.
– Маш, приедем в Москву, первым делом пройдешь полное обследование в клинике. Надо знать, что нас может ожидать.
– А если я - бракованная, не женишься на мне?
– выдыхаю, чувствуя внутри себя укол страха.
– Не говори ерунды, Мань. Просто лучше быть готовым к ситуации, чем потом разводить руками: хотели как лучше, а получилось, как всегда.
За беседой, поднимаясь на холм, за которым находится мой хутор Пирожок, мы не замечаем, что на его вершине нас уже ожидают.
Деда с бабулей я не замечаю, а слышу.
– Васена, вот говорил же, что наша Маняша оседлает любого медведя, - басовито похохатывает дед.
– Митька, он прямо витязь, - отвечает своему любимому моя ба.
– Маша, это твои? Да?
– дергая меня за ногу, спрашивает “топтыгин”.
– Ага! Мои! Самые лучшие! Самые любимые!
– с гордостью шепчу, наклонившись к уху своего любимого бурого Мишки.
– Спустишь меня с плеч?
– Нет! Ты, Маша, въедешь, как победительница на поверженном тобой Медведе, - смеется в ответ “топтыжкин”.
ЭПИЛОГ
Сижу с бабулей на скамейке. Мы обе смотрим в одном направлении.
– Хорошо идут, - улыбаясь говорит ба.
– Угумс, - смеюсь бабулиным словам.
– Дедка Митяй идет. А папа Мишка вместе со своими медвежатами решили всю траву на склоне перекатать. Покатилась и я вещи чистые им готовить. Еще успею на стол накрыть. Этой медвежьей банде сейчас пироги с молоком самое то.
Слово “покатилась” ко мне применимо на тысячу процентов, потому как через две недели мне идти в роддом за девочкой.
Первых своих медвежат мы с Мишей привезли в столицу после удачного представления дедушке и бабушке.
Будущий внучатый-зять так понравился Митяю и Василисе, что они на следующий день отправили нас в свое тайное место.
На остров посреди озера, которое дед Митя называет святым.
На этом острове в бревенчатой избе после баньки и чая с травками, которые нам дала Василиса, наше таинство и случилось.
Через две недели после возвращения в Москву с хутора Пирожки я почувствовала себя дурно.
Михаил, как любитель все держать под контролем, сразу же повез меня врачу.
Еще на маленьком сроке доктор поздравила нас с многоплодной беременностью. Но…