Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
На следующий день у неё почти не было сил. Ощущая на себе взгляд Сабрины, Маша добрела до кухни и сварила себе пшеничную кашу из пакетика. Еле-еле съела полпорции.
Верный признак – если после таких экспериментов хочется есть, значит, всё сделано верно. Если едва заставляешь себя, чтобы не свалиться без сил – всё из рук вон плохо. Непрофессионально.
Маша ничего другого и не ждала. Где ей было набираться профессионализма? Всё, что Миф говорил о таланте и интуиции – чушь собачья, на одном таланте никому ещё выехать не удавалось. На таланте
Она выпила горсть таблеток – где-то там были витамины и анальгетики – и снова легла стать, до обеда.
К обеду тело ломило, но уже не так сильно. Сабрина, к большому Машиному облегчению, ушла. Вернее всего, в библиотеку. Маша оделась, чувствуя гигантское омерзение к дождю за окном, невыученным конспектам на письменном столе, кроссовкам, которые не успели просохнуть на ночь.
Замерев у стола, она поразмыслила о том, чтобы оставить Сабрине адрес, куда собирается. Написать на листке из блокнота и сунуть под клавиатуру. Будет искать и найдёт. А ведь точно – будет.
«Тьфу, я ведь думаю так, словно не вернусь». – Маша невесело усмехнулась и вышла, тут же позабыв, заперла ли она за собой дверь комнаты.
Добираться пришлось с пересадкой.
– Девушка, уступите место. Вы что, не видите, что мне плохо! – На лице женщины застыла гримаса ненависти. Когда-то Маша листала учебник по спецкурсу и видела, что такое выражение лица способствует обострению внутренних защит. Но если всегда ходит с таким – защиты просто иссякнут.
Она уступила, не вдаваясь в споры, но усталость смыла привычную интеллигентность.
– Ясное дело – плохо. Вы бы поснимали с себя амулеты. Из них как минимум три – для призыва, а не для защиты, – сказала Маша, давя из себя улыбку, и ушла в другой конец салона, слыша злобное уханье в ответ.
Оглянулась – женщина уже перебирала подвески, потом бросила их и принялась ощупывать серьги.
Гадкое предчувствие жило внутри. Маша ощупывала его со всех сторон, пытаясь понять, к чему это. Потом она вспомнила о бумажке, на которой записала адрес Мифа. Адрес нашёл для неё Алекс, хоть долго ругался, плакался, что слишком сложно, но добыл в конце концов.
Она вышла из автобуса за четыре остановки до нужной и долго плутала по кварталам, приставая с вопросами к прохожим, пока не нашла нужную улицу. Она тянулась вдоль набережной.
Это была старая улица, одна из самых старых в городе, наверное. Слева застыл бесконечный бетонный парапет, о который билась вода. Справа тянулись дома – не чопорные многоэтажки. Каждый из домов – в кованой ограде, перед дверями одних – каменные демоны. На крыше других – скрипучие узорные флюгеры. Каждый в своём личном тумане. И притихшая дорога между ними и рекой.
Маша нашла дом номер семнадцать. Перед ним оказалась детская площадка – всего пара лесенок и качели, пустая песочница. На краю песочницы сидела женщина и завязывала шарф девочке, та несмело брыкалась, но терпела.
– Ветер с реки, – громко выговаривала ей женщина, – простынешь.
Маша не
Маша хотела заговорить с ней, но не знала, как начать. Она и без представлений узнала её, ту, которую никогда не видела. В трёхэтажном доме не так уж много квартир. Очень маленькая вероятность, что среди всех жителей дома найдётся ещё одна мама с маленькой дочкой.
С реки и правда дул холодный ветер. Девочка принялась собирать жухлые листья. Вряд ли она прожила на свете больше пяти лет, и шапка с огромным помпоном то и дело сползала на ухо.
Давно пора было уходить, но Маша никак не могла оторвать от них взгляда. На этих людей – понурую женщину и девочку, завернутую в шарф, – она собиралась наслать сущностей. То есть, конечно, в основном удар придётся по Мифу, но и на них аукнется, тут не рассчитаешь наверняка.
На них.
Многие от такого сходят с ума. Первокурсников пугают жуткими историями, сотни раз перевранными, но всё равно верными по сути. От такого сходят с ума. Даже если не попадают в тихий дом на отшибе города, всё равно не могут жить по-человечески.
Боятся смотреть в окна по ночам, впадают в истерику от тихого шороха воды в трубах.
Вот на что она обрекает девочку с большим помпоном.
Маша развернулась и зашагала прочь. Перебежала дорогу: за парапетом набережной в воде плавали посеревшие листья. Река кружила их в крошечных водоворотах, подбрасывала на волнах. Своего отражения Маша не увидела.
Наверное, просто не хотелось видеть.
Глава 5. Глупая сила
Забросив в сумку учебник по истории, она сбежала по лестнице. Пропускной терминал мигнул зелёным. В холле библиотеки было тускло и прохладно, как всегда. На дверях читального зала висела табличка: «проветривание десять минут». Витиеватая загогулина внизу.
На ощупь Маша отыскала в сумке номерок, протянула его гардеробщице.
– Пожалуйста.
Маша увидела её руки – коротко остриженные ногти, серенькие перчатки без пальцев – и ощутила, как всё сжалось внутри. Она подняла глаза: гардеробщица уже возвращалась с её курткой. Улыбнулась отстранённо, как будто своим мыслям и положила куртку на узкую перегородку.
– Спасибо.
Она уже уходила. Маша кое-как оделась и побежала к выходу. Дороги от библиотеки до главного корпуса – минут на пять, но она торопилась, так что поскальзывалась на обмякших палых листьях, распугивала первокурсников.
Дверь под лестницей. Из щели выбивалась струйка сигаретного дыма. Маша дёрнула дверь, и та легко поддалась. В кабинете Мифа горела одна единственная лампа. Он стоял посреди комнаты и курил с таким видом, будто размышлял о самом важном жизненном вопросе.