Маша Орлова. Тетралогия
Шрифт:
Машу бросило в жар от мысли, что ей придётся снова пересказывать вчерашние события. Она открыла было рот, но тут же закрыла. Миф заговорил первым.
– Понимаешь, – он замолчал, берясь протирать очки краем рубашки. – Понимаешь, я сам занимался этим объектом несколько лет назад, ничего особенного не нашёл и бросил, потому что появились другие дела. Если честно, я до сих пор не очень понимаю, что случилось с твоей подругой, ну нет в больнице никакой аномальной активности. Но раз уж ты утверждаешь, что она не могла так… пошутить, то будем искать. Самый лучший вариант,
– Но у Сабрины была карта и фонарик. – Маша вдруг обнаружила, что её голос дрожит. – Я не представляю…
– Ша! – остановил её Миф. – Мало ли, что случилось – упала, например, в провал и подвернула ногу. Ну не будем пугаться раньше времени. Да и я не о том. Знаешь, Маша, я всю ночь думал над тем, что ты мне рассказала.
Она слушала, бессильно опустив руки на колени, а Миф говорил. Его голос мягкими бинтами пеленал её панику, не давал ей вырваться наружу.
– По твоим рассказам это похоже на сильно разросшуюся сущность. Такая с лёгкостью покопается в наших с тобой головах и выдаст ещё парочку видений.
Он замолчал, глядя в открытое окно, за которым теперь ещё громче верещали стрижи.
– Мифодий Кириллович. Скажите, что вы увидели в той комнате вчера? Когда сказали мне уходить.
Он быстро глянул на неё, и Маша вообразила, какое жалкое зрелище представляет сейчас из себя: спала она прямо в одежде, на то, чтобы умыться и причесаться, конечно, не нашлось времени. Пересохшее горло давно требовало глоток воды.
– Мне просто показалось, Маша. – Из-за блестящих стёкол она снова не могла различить выражения в его глазах. Миф поднялся, вернул стул на место. – Одевайся, через час поедем к больнице. Веришь в каких-нибудь богов? Помолись им.
К человеческим богам Маша всегда относилась скептически. В конце концов, люди всегда останутся людьми, и богов своих будут очеловечивать до безобразия. Маше больше нравился бог магов – Вселенский разум, который и богом-то по большому счёту не был. Квинтэссенцией энгергетики всех живущих, не создателем, а созданием. А значит, чем-то вроде аномальной сущности. Поверить в сущности Маше было очень легко.
Пока она приводила себя в порядок, пока искала чистую футболку, стало немного спокойнее. Наверное, предел страха был уже пройден, и ей осталось только жить в нём, как живут в полуразрушенном доме, если некуда больше идти.
Минут через двадцать явился Ник и выслушал всю историю от начала до конца.
– А почему она просила забрать её с собой? Это что-то значит?
– Это просто. – Она достала с полки обтрёпанный учебник, перелистала его, надеясь тут же найти нужную страницу, но не вышло. – Сущность сама не может покинуть пределы больницы, потому что больница – её часть. Но она выросла до таких пределов, что собственное тело-здание стало для неё тесным. Единственная возможность сущности вырваться – помощь кого-то из людей. Вот она и просит помощи. Я об этом только недавно читала.
Ник нахмурился.
– У кого-то просит помощи, а кого-то кушает? Прости, я не имел в виду… – Он запнулся.
– Ничего, –
Она усмехнулась. Казалось бы – куда ещё больше?
– Ладно, будем надеяться, что Миф прав, и Сабрина подвернула ногу, потеряла карту и заблудилась в трёх галереях. Впрочем, если аномалия её водит, то это вполне реально. – Маша подхватила с кровати сумку, непривычно лёгкую без приборов. – Я еду с ними. Позвоню, если что-нибудь выяснится.
При ярком свете солнца больница растеряла всю свою угрожающую мощь. Стало видно, как непогода сильно подточила бетонную свечку, и прогнившие строительные леса у одного из крыльев казались переломанными рёбрами.
Здание дышало – Маша чувствовала это, стоя в десяти шагах от входа, и не понимала, что происходит со всеми приборами, которые раз от разу демонстрируют ряды нулей.
Одну её в больницу Миф не пустил, а сам постоянно был занят. Из случайно услышанных разговоров Маша понимала, что за утро оперативники обыскали второй и третий этаж, а к полудню добрались до шестого. Выше подниматься они не стали. И никаких новостей.
Блеск алых маячков был виден даже через забитые досками окна. Она бросила взгляд на наручные часы: почти два, а она всё время просидела на старом бревне, в тени деревьев. Маша уже думала пройти на огороженную территорию самостоятельно, когда в дверном проёме показался Миф.
Он огляделся по сторонам, как будто вышел из поезда в незнакомом городе, и направился к Маше, глядя себе под ноги. Она зашагала ему навстречу.
– Орлова, – сказал он, глядя в сторону и щурясь, хоть солнце спряталось за бесконечным серым маревом облаков. – Похоже, это всё, что мы можем сделать. Похоже, это конец нашего мероприятия.
Миф снял очки и принялся протирать их о край рубашки, загнувшийся от ветра. Секунды две Маша не могла понять, что он имеет в виду.
– Как это – всё? – медленно произнесла она. Слова были чуждыми влажному воздуху и редкими крикам птиц. Машу сковало холодом посреди душного июля. – Мы же её не нашли, как это – всё?
Она смотрела на Мифа снизу вверх и никак не могла поймать его взгляда.
– Маша, поверь мне, я десять лет работаю с такими вещами. Это безнадёга. Маш, печально, но иногда так бывает.
Птицы закричали, как оглашенные, заметались в кленовых кронах. Она почувствовала, как медленно кругом идёт голова, захотелось сесть или хотя бы опереться на что-нибудь. Она сделала шаг назад, покачнулась.
– Но я ведь даже не была там. Я весь день просидела возле больницы!
Миф блеснул стёклами очков, повернувшись, наконец, к Маше. Он выглядел осунувшимся, постаревшим лет на десять – так сразу. Светлые волосы, собранные в хвост, растрепались, и прядь металась по ветру.
– Ты такой профессионал, что сразу же сделаешь то, что не сделал десяток военных Центра? Маша, понимаю, что ты расстроена, но не нужно судьбу смешить.