Машина мышления. Заставь себя думать

Курпатов Андрей Владимирович

То есть, говоря простым языком, если мозг использует «принцип аппроксимации» до сущности, то философ будет предполагать наличие у вещей соответствующей сущности, даже если её не существует в природе. Он просто по-другому не может думать о мире, потому что так думает его мозг.

Вот почему нам не стоит удивляться тому, что большая философская традиция предполагает наличие сущностей у вещей. И не только у них, но и у произведений искусства, отдельных культур и человеческих отношений (вы можете убедиться в этом, взглянув на работы философов, которые описывают «сущность любви»,

«сущность страха» или «сущность скуки»).

Да, конечно, мы можем использовать и понятие «сущности» (в разрезе, например, «чашности» или «стольности» Платона) и говорить, например, о «эндогенных свойствах» (то есть о присущих каждому из нас генетических особенностях).

Но нужно помнить, что это не какие-то метафизические «внутренние монады», всегда есть продукт мозговой деятельности — аппроксимация сложной системы наших представлений до какого-то ограниченного набора признаков (или вообще какого-то нашего внутреннего ощущения), определяемого нами как «индивидуальность» данной вещи, особенность некоей системы отношений, конкретного культурного или социального феномена.

Все «сущности», которые мы «видим», как нам кажется, в вещах, — это результат нашего собственного привнесения в эти вещи некоего их исконного, как нам кажется, смысла, какого-то их внутреннего значения, то есть в конечном итоге — просто наше определение их функциональности для нас.

Проще говоря, мы делаем, создаём сущности вещей, находящихся даже вне нас, в нашей собственной голове. Таковы уж правила игры: мозгу нужно что-то единичное, чтобы взаимодействовать с чем-то в окружающем мире, а для этого множество сигналов, исходящих от этого нечто, он аппроксимирует до некоей целостности, единичной сущности.

Почему ему нужно «единичное», чтобы взаимодействовать с этим? Потому что ему нужен сценарий поведения («динамический стереотип»), а вы не можете, взаимодействуя с вещью, использовать сразу несколько таких сценариев.

И даже если и так — как в случае актёра, который одновременно и играет собой, и, конечно, остаётся собой, — ваши сценарии всё равно сольются в один.

Если же реализовать можно лишь один сценарий, то и в окружающем нас мире должен быть один «предмет» — по сути, созданный нашим мозгом через внесение в него, в этот «предмет», соответствующей сущности, — в отношении которого мы и будем этот сценарий реализовывать.

Вы не можете пойти «гулять в деревья», вам нужно собрать единичные «деревья» в «лес», внести, так сказать, в это «нечто» некую сущность «леса», и тогда вы можете идти гулять в деревья, не испытывая в связи с этим никакой неловкости: действие — одно («гулять»), и предмет, в отношении которого оно осуществляется, тоже в единственном экземпляре, — «лес».

СУЩНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

Уже неоднократно, ещё начиная с первой «Красной таблетки», я рассказывал о психологическом понятии «фундаментальная ошибка атрибуции», который был введён в научный обиход в 1977 году выдающимся американским социальным психологом Ли Россом.

Примечательно, на мой взгляд, само название статьи, в которой он впервые этот термин представил: «Интуитивный психолог и его недостатки: искажения в процессе атрибуции»67. То есть мы с вами имеем

свойство неосознанно (интуитивно) присваивать (атрибутировать) другим людям черты, которыми они на самом деле не обладают.

Разумеется, это открытие сделано не Россом. До него на этой ниве уже потрудились и Соломон Аш, и Стэнли Милгрэм, и Филип Зимбардо, и многие-многие другие.

Ли Росс лишь обобщил данный психологический механизм — мы не можем взаимодействовать с множеством отдельных признаков и характеристик человека, мы должны всё разнообразие известных нам фактов о нём аппроксимировать до определённой сущности.

И когда мы знаем (а на самом деле — придумываем), какова «сущность» конкретного человека, нам легко с ним взаимодействовать: нам не надо держать в голове тысячу его особенностей, нам не нужно к каждому человеку искать свой подход, у нас есть несколько рубрик— «хороший», «подлый», «милый», «ответственный», «гнилой», и — вуаля! — мы знаем, как нам действовать.

То есть в основе — банальный принцип экономии энергии и времени: создаёшь набор своего рода «психологических моделей людей», свою собственную, так сказать, «классификацию типов», вырабатываешь к каждому типу свой формат реакций, и дальше всё просто — перед тобой не сложный-непонятный внутренний мир, а ясная «сущность».

Такая «определённость» не только экономна, но и вызывает чувство безопасности — если я атрибутировал человеку некую сущность, то мне «всё понятно», и я знаю, как мне с ним себя вести.

Да, вполне возможно, моя аппроксимация достаточно точна, то есть я неплохо схватил множество разных психологических черт и параметров конкретного человека одной «сущностью», а потому могу достаточно точно предсказывать его поведение, эффективно строить с ним отношения и т. д.

Но, что важно помнить, мы в любом случае воспринимаем человека только на том фоне, на котором мы его видим. Одни обстоятельства — это один «фон», другие обстоятельства — другой «фон»: один и тот же человек наедине с собой, в общении с родными, на работе или, не дай бог, в тюрьме — это разные люди, разные «фигуры».

И дело не только в нашем восприятии, но и в том, что сам человек (фигура) в зависимости от обстоятельств (фона) оказывается разным, поскольку фигура определяется фоном.

Итак, «принцип аппроксимации» — эффективный психический механизм, который позволяет нашему мозгу совместить разрозненный набор сигналов в некое единое целое (по сути, это целое создать, придумать), в отношении которого можно реализовывать конкретное действие. Вот о чём идёт речь, когда я говорю о «функциональности» любой вещи для нас.

Таким образом, мы получаем тройственную взаимозависимость принципов нашей «координаты данности»:

«принцип генерации сложности» описывает процесс формирования множества реакций на стимул — в чем большее количество отношений он вступит с существующими уже в мозге интеллектуальными объектами, тем больше вариантов «решения» в нём возникает,

«принцип выявления отношения» описывает процесс соотнесения элементов друг с другом — связано ли это с формированием таких реакций на стимул или с конкуренцией различных вариантов «решения» друг с другом,