Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести
Шрифт:
Наконец, Игорь Владимирович Корнилов прибыл из управления милиции с незнакомым, уже немолодым лейтенантом. Увидев меня, подполковник приветливо улыбнулся и пригласил к себе в кабинет, отправив лейтенанта за старшим оперуполномоченным капитаном Зафаром.
Я подумала, что Игорь Владимирович решил познакомить меня с капитаном. Мне говорили, что Зафар за это время, пока я училась в Москве, стал одним из лучших оперативников города. Однако подполковник позабыл о капитане, едва расстался с лейтенантом. Отодвинув от стола свое кресло и пригласив меня сесть, он некоторое
Я знала немного о нем и о его отношении к людям и к работе из рассказов Алексея Воронова. Я видела его в отделе кадров управления милиции. Но я еще никогда не сидела с ним так близко и не пыталась с такой критичностью рассматривать его. Удивительно в этом было то, что я переменила свое мнение о нем. Я подумала, что он не такой уж и добрый, как старался мне доказать Алексей.
Не знаю, может быть, внешность его была обманчивой? Или он изменился за семь лет?
Это был рослый крепкий мужчина с тяжелыми большими руками и цепкими колючими глазами, взгляд которых, как мне стало известно после, приводил в трепет не только молодых сотрудников отдела, но и тех, кто уже не один год проработал в милиции.
Разговаривая, он смотрел на собеседника исподлобья. Его острый прямой нос, высокий с глубокими залысинами лоб, крутой подбородок, тонкие, плотно сжатые губы — все ошеломляло собеседника своей суровостью.
…Мы просидели молча минут пять или десять — оба собранные и настороженные. Он — крупный, сильный, я — маленькая, слабая, подавленная непонятной, все возрастающей грустью.
— У тебя, кажется, завтра кончается отпуск, Наташа, — сказал подполковник, делая ударение на имени. — Ты, возможно, решила кого-нибудь проведать или что-нибудь сделать… Возможно, не знаю… Все это тебе придется отложить до более подходящего момента. Нам нужна твоя помощь сегодня, в эту же минуту… Ты видела в коридоре молодую женщину? Красивую, в коричневом платье.
— Да, — облизала я пересохшие губы.
— Это Лариса Рыжова, — взглянул он на меня в упор. — Ее обманули. Попалась, короче говоря, в сети одной ловкой мошенницы… Старший следователь Зайко, как тебе известно, уходит на пенсию. Ты возьмешь это дело… — Он нахмурился. — Все это тебе должен был бы сообщить начальник следственного отделения, но он, к сожалению, тяжело болен.
— Пожалуйста, пожалуйста, — ответила я, удивляясь просьбе подполковника. Я все никак не могла придти в себя. Мне казалось, что он вот-вот встанет и начнет грубить.
«Может быть, он так деликатен со мной потому, что я женщина?» — подумала я, тайно наблюдая за Корниловым.
Позже я узнала, почему он был так «любезен» со мной.
Оказывается, Розыков, беседуя с ним в этот день, попросил относиться ко мне, как к большому, но слабому ребенку. Просьбу другого человека начальник отдела навряд бы счел нужным выполнять, однако с Розыковым его связывали старые дела, вспоминая которые он всегда с любовью говорил о своем «чудаке друге» — Якубе…
— Разрешите приступить к своим обязанностям! — поднялась я, не дождавшись ответа.
— Прошу тебя, Наташа… Дела примешь
Я молча покинула кабинет.
Ларисе Рыжовой было не больше тридцати лет. Она сидела передо мной, низко опустив голову и крепко сцепив на коленях свои красивые руки. На ней было коричневое шерстяное платье с высоким воротником. В ушах дрожали серьги. Они походили на крошечные капли, сверкая ярким желтоватым огоньком. Она рассказывала неторопливо, не глядя на меня, будто читала надоевшую скучную повесть.
Рыжова пришла на вокзал в девять часов утра. Она заняла очередь в кассу предварительной продажи билетов и, достав из сумочки томик стихов Щипачева, принялась читать.
Впереди нее стояла молодая женщина. У нее были большие черные глаза, длинные ресницы, смешной с горбинкой нос. Красное платье, перетянутое широким поясом, красиво оттеняло линии ее тела.
Получилось так, что женщина нечаянно задела руку Рыжовой, и та уронила книгу.
— Ах, извините, дорогая, — мягким грудным голосом сказала незнакомка и вместе с Ларисой наклонилась за книгой. Взгляды женщин встретились. В глазах незнакомки, казавшихся вблизи раскосыми, было столько сердечности и теплоты, что Лариса невольно простила ей эту небольшую неосторожность и в свою очередь извинилась.
— Ну, что вы, — сказала незнакомка, подавая Рыжовой книгу.
Симпатия возникла сразу. Лариса решила начать разговор, подумав, что неплохо было бы иметь такую попутчицу в дороге.
— Вы, наверно, куда-нибудь едете? — поинтересовалась она.
— Да… Я в отпуске… Это у вас Щипачев? Вы любите стихи?
— Очень.
— Приятное совпадение, — незнакомка улыбнулась. — Помните эти строки? «Любовь с хорошей песней схожа, а песню нелегко сложить»?
— Вы поете? — спросила Лариса.
— Ой, нет. Я люблю Щипачева. Конечно, как поэта. Не поймите неверно.
— Что вы, — протянула Рыжова. Незнакомка снова улыбнулась:
— Простите, мы не знакомы… Иркутова… Ирина Алексеевна… Если хотите — просто Ирина… Лариса назвала себя.
— Вы не возражаете, если и я вас буду называть по имени? — попросила Иркутова.
— Ну, конечно, — быстро ответила Рыжова. Ей все больше нравилась незнакомка. «С нею было бы весело в дороге, — снова подумала она. — Мне ехать четверо суток». Чтобы избежать неловкость паузы, возникшей вдруг, Лариса со вздохом прошептала: — Ах, как сегодня жарко!
— Ташкент, — подняла бровь Иркутова. Сказав, что в Узбекистане и в январе иногда бывает жарко, она спросила, куда едет Рыжова, и очень обрадовалась, услышав ее ответ. — Оказывается, вы моя землячка, — воскликнула она. — Я тоже еду в Новосибирск, у меня там родители.
— Боже мой, как хорошо! — искренне воскликнула Рыжова. — Возможно, мы даже соседи. Я живу у зоопарка. Может быть, помните двухэтажное здание?..
— Милочка, — дружески сказала Иркутова, — в Новосибирске столько двухэтажных домов…