Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести
Шрифт:
Чудак, пугая меня милицией, он не утерпел, чтобы не похвастаться, что является «ассенизатором и водовозом», и борется «с большой нетипичной сволочью». Поднявшись — мы сидели на скамейке в городском парке — он прочел на память два или три стихотворения о милиции. Несколько строк, которые понравились мне своей свежестью, я потом заучила и не раз сама декламировала своим приятелям.
Я знаю: где закладывается дом —Там каменщика скажется уменье,ТамВообще — это обычные, скучные слова, и я не обратила бы на них внимания, если бы за ними не стояли другие строки, те, что, сделали стихотворение.
Милиция, а твой нелегкий трудС какой скажи, профессией сравнится?Где грань твоих усилий проведут?Где долга милицейского граница?Собственно, что заставило меня утверждать, что Красникова не преступница? Почему, веря капитану Зафару и старшему лейтенанту Зайко, я не могу согласиться с арестом этой женщины?
Сначала все шло так, как предсказал капитан Зафар, Мы нашли у Красниковой деньги, которые она взяла у Ларисы Рыжовой и книгу «История древнего мира», корочка от которой была обнаружена в кошелке. Эти серьезные улики разоблачали Красникову. Я подумала, что Иван Федорович был прав, говоря о криминалистических способностях капитана Зафара.
Однако потом, когда обыск был закончен, и мы приступили к допросу, все наши предположения оказались не стоящими выеденного яйца — они были опровергнуты самым неожиданным образом,
Вот как это произошло:
З а ф а р (посадив Красникову напротив себя и показав фото Рыжовой). Знаете ли вы эту женщину?
К р а с н и к о в а. (свободно). Знаю.
3 а ф а р. Кто она?
Красникова. Я познакомилась с нею позавчера, на вокзале.
3 а ф а р. Расскажите об этом подробно.
К р а с н и к о в а. Гм… Она читала книгу, я поинтересовалась — какую?… Ну и… Право, вы спрашиваете об этом так, словно… Такие вещи случаются часто… Встретились, задали друг другу вопросы, что же еще?
3 а ф а р. Кто первый заговорил: вы или она?
К р а с н и к о в а. Я.
З а ф а р. Если не ошибаюсь, вы также первая предложили ей билет до Новосибирска?
К р а с н и к о в а. Да.
3 а ф а р. В какой кассе вы покупали билет?
К р а с н и к о в а. Мне его достал один мой знакомый.
3 а ф а р. Где он работает?
К р а с н и к о в а. Я не интересовалась. Мы встречались… Не поймите меня неверно: я — женщина… Он
3 а ф а р. Куда?
К р а с н и к о в а. Не знаю.
3 а ф а р. Зачем вы ходили в универмаг?
К р а с н и к о в а. Мне нужно было приобрести кое-какие вещи.
3 а ф а р. Для себя?
К р а с н и к о в а. (взяв со стола флакон духов). Вот…
3 а ф а р. Что еще?
К р а с н и к о в а. Туфли.
3 а ф а р. Я могу их посмотреть?
К р а с н и к о в а. Разумеется.
3 а ф а р (посмотрев туфли, принесенные Красниковой из другой комнаты). Вы обещали Рыжовой шубку? Почему вы ее не купили?
К р а с н и к о в а. Не оказалось нужного размера. Я возвратилась к Рыжовой через тридцать минут. Почему она не дождалась — не могу сказать. Очевидно, у нее не было времени.
3 а ф а р. Что же вы думаете делать с деньгами?
Красникова. Как — что? Возвращу Ларисе. Сегодня вечером отходит поезд, на котором она уезжает в Новосибирск, я встречусь с нею и расскажу все, как было.
3 а ф а р. Она не может уехать сегодня.
К р а с н и к о в а (изумленно). Почему?
3 а ф а р. Ей вручили фальшивый билет.
К р а с н и к о в а. Этого не может быть!.. Боже мой, неужели?.. Я так верила ему… Ах, что я скажу Ларисе!.. Товарищи!.. Дорогие!.. Что делать?.. Какой ужас… Какой ужас!..
3 а ф а р. Вы больше ничего не сообщите нам?
К р а с н и к о в а (устало). Нет.
6 С Е Н Т Я Б Р Я
Лукерье Степановне шестьдесят лет. У нее крупная широкобедренная фигура, большая голова, скуластое мужское лицо. Над верхней губой усы с темными острыми концами. Когда я разговариваю с нею, то всегда ощущаю холодок на сердце. Таких проницательных глаз я еще ни у кого не видела. Они смотрят прямо, с прищуром, так, словно ты в чем-то виновен.
Сегодня я застала Лукерью Степановну на кухне. Лукерья Степановна, оглядев меня с ног до головы, начала неторопливо накрывать на стол. Я начала следить за ней, стараясь привлечь к себе ее внимание. Мне хотелось встретиться взглядами — показать, что и я могу «метать из глаз искры». Она сначала делала вид, что не замечает этого, потом вдруг, перестав резать хлеб, поставила руки на бедра и сказала, словно бросила на пол пригоршню бобов:
— Что это ты, аль не нравлюсь?
— Нравитесь, — весело ответила я, почувствовав, что Лукерья Степановна любуется собой.
— Тебе все нравится… В милицию голову сунула — тоже, небось, не зря, кто-нибудь нравится.
— Нравится, — сказала я.
— Тьфу, ты, господи прости, бесстыдница! Я о Фоме, она о Ереме:
— Ага, ага, — закричала я, соскакивая с места и обнимая Лукерью Степановну. — Вы не любите, когда я такая, не любите? Я тоже не люблю, когда вы такая!..
— Ну ладно, ладно, глупая…
Мы ели молча, слушая передачу по радио и думая каждый о своем. Я никак не могла понять всего, что происходило со мной в эти дни. «Дело Иркутовой», начавшееся так обычно, становилось все более запутанным. Я просмотрела несколько старых дел о мошенниках — они также были запутаны, но имели связь, которая помогала оперативникам разоблачить преступников. Здесь же связь, соединяющая факты и людей, неуловимо распадалась, несмотря на все мои усилия.